Кирк Дуглас - Последнее танго в Бруклине

– Вы не могли бы составить для меня по возможности полную библиографию по пересадке сердца – книги, статьи?

– Инструкции тоже? – с невинным видом поинтересовалась она.

– Ну что вы, инструкции у меня огненными буквами перед глазами горят.

Она рассмеялась. В чувстве юмора ему не отказать.

– Понимаете, я не первый год делаю пересадки сердца и собираюсь написать книгу о результатах моих операций. Вот для этого библиография мне и понадобилась.

Она жестом указала ему на компьютер.

– Давайте взглянем, что там у нас накопилось, – программа «Медлайн», так ведь? – Она ловко нажимала на нужные кнопки. Пальцы так и плясали по клавиатуре, и вот уже на дисплее бегут друг за другом строки.

– Совершенно верно, вот и список всех учтенных публикаций по этой теме. Включите принтер, пожалуйста.

– Замечательно. Благодарю вас от всей души.

– Что вы, это же так просто.

– Однако компьютер вы знаете просто великолепно.

– Да нет, просто такую информацию – постатейную роспись, резюме научных публикаций – вводить совсем нетрудно. Главное, сообразить, на какой программе могут находиться эти данные.

– Вы в каком университете учились?

– В Колумбийском, подготовительный лечебный факультет… Только потом я перевелась на библиотечное отделение, там и диплом получила.

– Вы мне идеально подходите.

– В каком смысле?

– Понимаете, мне нужен помощник, знающий медицинскую терминологию и умеющий работать с процессором.

Эллен недовольно нахмурилась.

– Вы что же хотите, чтобы я стала вашей машинисткой? – Какое разочарование, однако.

– Вы напрасно обижаетесь, я ведь хотел вам предложить гораздо более трудную работу, – и он снова улыбнулся, обнажая крепкие белоснежные зубы. – Мне нужен человек, который помогал бы в исследованиях и обрабатывал заметки во время опытов и операций.

Она оторвала на принтере лист, заполненный информацией, и подала ему.

– А зачем вы хотите написать книгу о пересадках? Ведь об этом столько уже написано.

– Это вопрос или комментарий? – Улыбка ясно показывала, что ему приятно с ней болтать.

– Извините, не хотела вас задеть.

– Ну что вы. А дело в том, что я хочу написать книгу, которая будет понятна всем, не только специалистам… и тогда люди охотнее станут выполнять функцию доноров. Сейчас приходится использовать исключительно сердца скончавшихся от кровоизлияния в мозг…

– А как насчет павианов?

– Хм, правду говорят, что слухами земля полнится. Но должен вас разочаровать: пока что с органами павианов не сделано ни одной удачной пересадки, хотя я верю, что мои эксперименты в области трансгенетических пересадок, то есть…

– Я знаю, что такое трансгенетические пересадки, – прервала она. – Это когда органы одного вида пересаживают особи другого. Последнее слово в медицине. Только эта техника – во всяком случае, теоретически – способна предотвратить отторжение, если человеку пересаживают орган, взятый у животного.

Брови у него поползли вверх – ага, не ожидал, что она так осведомлена.

– Как знать, что если вскоре слово «теоретически» не понадобится? А впрочем, с павианами еще сколько ждать, пока они станут надежными донорами, вот раковые больные – дело другое. Одно скверно: все время опасаются, что органы будут взяты еще до того, как у донора наступит окончательная смерть.

– А как не опасаться? Вы что же, хотите забирать умирающих в операционную, чтобы вырезать нужное, едва они дух испустят? Бр-р.

– Понимаю, звучит и вправду кошмарно, но ведь ничего тут такого уж отвратительного нет. – Он смотрел на нее не отрываясь, и это ее начинало тяготить. – А вы бы не пожертвовали своим сердцем, чтобы спасти чью-то жизнь, если бы знали, что умираете и надежды не осталось никакой?

Как он, подумать только, увлечен. Эллен прикусила язык.

– Наверное, отдала бы, но точно сказать не берусь.

– Вот зачем я и пишу эту книгу. Чтобы убедить людей: отдавая органы для пересадки, вы приносите не жертву, а дар.

– Звучит очень благородно. Он напрягся.

– Нет, я правда так думаю, – поспешила уточнить она. – И, конечно, я вам с радостью помогу.

– Спасибо. Вернемся к этому разговору, как только я тут у вас устроюсь. – Он засунул сложенный лист в карман халата, повернулся, но у самой двери приостановился: – А вам бы хотелось посмотреть, как делается пересадка сердца?

– Ой… я так плохо переношу вид крови…

– Ну, может быть, после этого научитесь.

Она смотрела, как он твердым шагом пересекает холл, и думала, какая, должно быть, удача с ним поработать. Уж не судьба ли так распорядилась, что они должны быть вместе? Целый вечер работать до седьмого пота, придумывать что-то, изобретать, а после всего этого так будет приятно очутиться с ним в постели. И ее правда очень впечатляет, как он верит в благородство своих целей. Сколько времени тратит, отыскивая потенциальных доноров и убеждая семьи пациентов, очутившихся в коме, что самым разумным с их стороны было бы отключить систему поддержания жизни, подарив нужные органы тем, кто в этом случае получает шанс выжить. На стене в его кабинете висела сводка о том, сколько больных в Соединенных Штатах ожидают, когда отыщется донор для пересадки сердца, – цифра все время была 2000 с лишним. Большинству так ничего и не дождаться. Умрут ожидая, пока умрет кто-то другой, – моложе, чем они, сильнее – обладатель сердца, которое еще не износилось.

И все это время она готовилась к тому дню, когда можно будет присутствовать на операции. Да, нелегко ей пришлось, очень нелегко, но ведь дело того стоило, еще как, – в жизни бы не поверила, что такое бывает! А все же…

Все же больше всего остального ей запомнились глаза Джины, когда она обменялась с Рихардом взглядом над трепещущим сердцем.

«Ну прекрати, – уговаривала она себя. – Джина ведь просто выполняла свои обязанности».

Эллен было понятно, что с Джиной ей тут не равняться. Воли никогда не хватит. Хотя она тоже умеет высказываться решительно и категорично, но ведь это у нее от прямоты характера, которую напрасно принимают за твердость. А сейчас ей хотелось, чтобы она и впрямь умела владеть собой, и не было бы тогда чувства ревности из-за того, что у Джины с Рихардом есть своя общая сфера, куда ей доступ закрыт.

– Сидим, мечтаем, а за это, оказывается, зарплата идет, – насмешливо проговорили сзади. Эллен оглянулась – ах, эта Голди, опять подкралась незаметно, подружка ее лучшая, вот она улыбается, личико такое круглое, а уж довольна-то, довольна. Она была медсестрой в операционной, эта Голди, которую по-настоящему звали Беатрис, но уж до того она похожа на Вупи Голдберг – актрису эту, которая в смешных ролях просто замечательна, – что вся клиника только так к ней и обращается: Голди. Да ее просто за родную сестру Вупи принять можно. Вот так и пристало к ней второе имя. А если кто назовет ее Беатрис, она сразу обрывает – одному только мужу такое разрешено.