Диана Палмер - Сентябрьское утро

— Она перебрала ромового пунша, Блейк, — усмехнулся Филлип. — И провозгласила свою независимость и готовность к священной революции.

— Ох, заткнись, ради Бога! — прошипела Кэтрин сдавленным шепотом.

— Но, дорогая, у Баррингтонов ты была такой отчаянно-смелой, — поддел Филлип. — Разве ты раздумала идти на муки во имя свободы?

— Нет, я хотела только напиться, — уточнила она, сглатывая слезы. Лицо Блейка стало совсем непроницаемым. Она чуть было не выпалила ему в лицо все грубости, какие просились на язык, и страшно пожалела, что не поехала ночевать к Нэн.

Блейк с отсутствующим видом цедил из своей рюмки янтарную жидкость:

— Спокойной ночи, мама. Спокойной ночи, Фил.

Мод бросила Кэтрин извиняющийся взгляд и стала подниматься по лестнице, опираясь на руку Филлипа.

— Не лучше ли обсудить вопрос о слиянии с корпорацией Бейнса? — с усмешкой спросил Филлип. — Это намного спокойнее.

— Не бросайте меня! — взмолилась Кэтрин.

— Ты объявила войну, дорогая, — отозвался Филлип. — А я строго придерживаюсь политики невмешательства.

Она сцепила руки за спиной, дрожа под собольей шубой, хотя в доме было натоплено, а темные глаза Блейка пылали жаром.

— Ну что же, начинай, — пробормотала она, устремив взгляд на открытый ворот его шелковой рубашки. — Раз уж ты вцепился, можешь терзать меня дальше, откусить руку или даже обе.

Он тихо рассмеялся, и она в недоумении вскинула голову, ожидая встретить издевку в его глазах.

— Иди сюда, поговорим, — произнес он, возвращаясь в свой кабинет, отделанный ореховым деревом. Большой ирландский сеттер по кличке Хантер поднялся ему навстречу и завилял хвостом. Блейк нежно погладил его по густой шерсти и опустился в стоявшее у камина вращающееся кресло.

Кэтрин села на стул напротив него и с независимым видом принялась разглядывать декоративные дрова, сложенные в камине.

— А папа любил топить ими, — заметила она, называя этим ласковым словом отца Блейка. Хотя тот приходился ей всего лишь дальним родственником, но относился к ней как родной отец.

— Я тоже топлю камин, когда меня знобит. Но сегодня не так уж холодно, — ответил Блейк.

Она смотрела на его большое, могучее тело и удивлялась, что и его иногда знобит. Оно излучало столько тепла, словно под темной от загара кожей пылал костер.

Он допил свой коньяк и забросил руки за голову. Его темные глаза пригвоздили Кэтрин к стулу.

— Сними манто и перестань сидеть с таким видом, словно опаздываешь куда-то на свидание!

— Я замерзла, Блейк, — прошептала она.

— Ну, включи обогреватель.

— Ведь я недолго пробуду здесь? — спросила она с надеждой.

Взгляд его темных спокойных глаз заскользил по ее нежной розовой коже, оттененной белизной декольтированного платья, и она вдруг почувствовала себя смущенной маленькой девочкой.

— Что ты так на меня уставился? — спросила она, застенчиво теребя шифоновую складку.

Он вытащил из портсигара сигарету и не спеша закурил.

— Что это за разговоры о революции? — спросил он небрежным тоном. Он отвела взгляд.

— Это ты о том, что сказал Фил? — Вопрос привел ее в замешательство. У нее перехватило дыхание. — Ну… я просто…

Он рассмеялся.

— О чем бы мы с тобой ни говорили, ты всегда начинаешь заикаться, Кэтрин. Она надула губы.

— Я бы не заикалась, если бы ты не набрасывался на меня по любому поводу.

Он вскинул тяжелую темную бровь, казалось, совершенно расслабился, вид у него был самый безмятежный. Эта неуязвимость дразнила ее, она только и думала, как бы вывести его из равновесия.

— Неужели? — спросил он.

— Ты отлично знаешь, что это правда. — Она пристально вглядывалась в жесткие черты его лица. Оно было напряженным от усталости, и только посторонний мог этого не заметить.

— Ты очень устал, да? — вдруг участливо спросила она.

— Смертельно, — признался он, глубоко затягиваясь дымом сигареты.

— Тогда почему ты не лег спать? Он помолчал.

— Не хотел портить тебе вечер. Знакомая нежность родного голоса чуть не заставила ее расплакаться, и она отвернулась.

— Значит, все в порядке.

— Нет, не в порядке. — Он стряхнул пепел в урну, стоявшую у кресла, и тяжкий вздох вырвался у него из груди. — Кэт, я только что порвал с одной особой. Эта глупая женщина надоела мне до смерти, и, когда ты сказала то, что сказала, я сорвался.

Он пожал плечами.

— В последнее время у меня сдают нервы, иначе бы я просто расхохотался. Она слабо улыбнулась.

— Ты… ты любил ее? — мягко спросила она. Он рассмеялся:

— Да ты еще ребенок! Разве обязательно любить женщину, чтобы пустить ее в свою постель?

Густой румянец выступил у нее на щеках и залил лицо и шею.

— Не знаю, — призналась она.

— Нет, — сказал он. Улыбка померкла. — Я понимаю, что тебе это неизвестно. В твоем возрасте я тоже верил в любовь.

— Ты циничен.

Он раздавил в пепельнице сигарету.

— Каюсь. Я пришел к выводу, что для секса не нужны эмоциональные шоры.

Она смиренно опустила глаза, стараясь не замечать странной гримасы веселости, исказившей его лицо.

— Ты шокирована, Кэт? — продолжал издеваться он. — А я считал, что эта история с Харрисом сделала тебя взрослой.

Их взгляды встретились. Глаза Кэтрин вспыхнули от ярости.

— Нам непременно нужно начинать все сначала? — спросила она.

— Нет, если этот урок пошел тебе на пользу. — Его взгляд снова уперся в ее вечернее платье. — Хотя я в этом сомневаюсь. У тебя есть что-нибудь под этой проклятой ночной рубашкой?

— Блейк! — взорвалась она. — Это не ночная рубашка.

— Выгладит точно так же.

— Это такая мода! Он сразил ее взглядом:

— Я слышал, что в Париже нынче в моде открытые жилетки, а под ними — ничего. Она сердито встряхнула волосами.

— Живи я в Париже, я бы носила такую, — выпалила она.

Он только улыбнулся:

— В самом деле?

Он опять не отводил глаз от ее корсажа, и пристальность его взгляда пробуждала в ней незнакомые прежде ощущения.

— Интересно бы поглядеть.

Она стиснула руки на коленях, чувствуя себя обманутой и побежденной.

— О чем ты хотел поговорить со мной, Блейк?

— Я пригласил кое-кого погостить у нас. Она вспомнила о Лоренсе Доноване и своем приглашении и едва удержалась от восклицания.

— Ах, так! И кто же к нам пожалует?

— Дик Лидс и его дочь Вивиен, — объявил он. — Они приедут погостить на неделю или около того, пока мы с Диком не распутаем эти профсоюзные дела. Он глава местного отделения, которое доставило нам столько неприятностей.

— А его дочь? — спросила она, ненавидя себя за любопытство.