Бывший папа. Любовь не лечится - Вероника Лесневская

Привет. Ты на взводе, давно не слышал тебя таким, - отмечает с подозрением. - Важная пациентка?

- Ты же прочитал ее имя в истории, - бросаю ледяным тоном.

- Да, но оставалась небольшая вероятность, что однофамилица, - тянет он задумчиво. - Значит, твоя Надя… Надо же. Ирония судьбы. Как она?

- Об этом я тебя хотел спросить, дядя, - не выдержав, повышаю голос. - Какие шансы, что она сможет ходить?

- Сложно делать прогнозы, особенно в ее случае. Я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят, - невозмутимо подсчитывает, а я до боли сжимаю пальцами переносицу.

- Хотелось бы больше, - рассуждаю вслух.

Мысленно смеюсь над собой. За годы практики пора бы привыкнуть, что чудес в нашем деле не бывает. Каждый крохотный шаг пациента – это результат тяжелого, кропотливого и длительного труда целой команды медиков. Надина ситуация не исключение.

- Многое зависит от реабилитолога, но, как я понимаю, Надежду ты возьмешь на себя? – догадывается мгновенно.

- Уже…

- Это скорее минус, чем плюс, - цокает языком неодобрительно. – Специалист ты высококлассный, однако… Не боишься, что твоему профессионализму помешает личное отношение? У нас не принято лечить родственников, это негласное правило существует неспроста.

- Я справлюсь, - выдаю убедительно, но в глубине души сам себе не верю.

Наденька... У меня и раньше рядом с ней мозги отключались, а после долгой разлуки и учитывая обстоятельства в виде нашего маленького сына…

Справлюсь ли? Обязан!

- Как знаешь. Разубедить тебя я все равно не сумею, - хмыкает скептически. Представляю, как при этом дядя разочарованно взмахивает рукой и бубнит себе под нос, что упертого барана Назара не переспорить. Действительно, я никому не подчиняюсь, наверное, кроме Нади. Она всегда умела находить ко мне подход. Настала моя очередь… – Со своей стороны я помогу тебе составить курс реабилитации, подскажу, на что обратить внимание. Тебе придется чаще быть с Надеждой, внимательно наблюдать за ней, подмечая малейшие сдвиги, а она должна честно говорить тебе обо всех своих ощущениях. Последствия травмы позвоночника непредсказуемы. У некоторых пациентов чувствительность появляется внезапно, у других на восстановление уходят годы, а есть те, кто так и не встает. Назар, ты должен быть готов к любому исходу.

- Я ее подниму, - спорю не с родственником, а с самой судьбой. – Как думаешь, Наде нужна будет повторная операция?

- Не вижу смысла. Судя по свежим снимкам, было сделано все возможное и, главное, вовремя, - успокаивает меня, и я шумно выдыхаю в динамик, не скрывая облегчения. Значит, бестактный нейрохирург в местной больнице все-таки знает свое дело. Одной проблемой меньше. - Дальше только ваш общий труд и… доверие.

- С этим сложнее, - заторможено шепчу после того, как связь обрывается.

В очередной раз пролистываю историю болезни, фокусируюсь на фамилии и инициалах Нади, провожу пальцами по бездушным буквам, в которых ищу скрытый смысл. Не отказалась от меня, хоть и развелась. С другой стороны, ей было не до смены паспорта – она сосредоточилась на беременности. Получается, и сыну Надя дала мою фамилию. А отчество?

Очнувшись, откладываю папку в сторону, пока не затер ее до дыр. Открываю ноутбук, запускаю таблицу, чтобы составить примерный график занятий и процедур на первые дни, а после мы с дядей утвердим полный курс.

Реагирую на шум и грохот в коридоре, сбиваюсь с мысли. Стены в центре тонкие, и слышимость хорошая. Терпеть не могу, когда меня отвлекают, именно поэтому ближайшая к моему кабинету «випка» всегда пустовала. До этого дня.

Обычно я ценю тишину и спокойствие, но сейчас прислушиваюсь к каждому звуку, пытаясь уловить родной женский голос.

Сдаюсь окончательно – и, оставив рабочее место, приоткрываю дверь. В палате напротив не заперто, Надя уже внутри, приглушенно общается с кем-то по телефону. Но обрывки фраз все равно доносятся до меня. Впервые за все время работы благодарю отвратительную звукоизоляцию.

- Что значит, вы уже едете ко мне? Зачем? – ахает бывшая. – Мне ничего не нужно. Мама, лучше забери меня домой, - звучит несколько по-детски, впрочем, в ее состоянии это простительно. Надя и так стойко держится, без истерик и паники. Она будто в вакууме. - Нет, я не передумала… Я по-прежнему не хочу здесь находиться… Теперь еще сильнее, - больно ранит словами, не подозревая, что я все слышу. - Прости, не хотела обидеть, - после паузы лепечет виновато. Не мне, разумеется, а матери. - Давай обсудим все, когда вы приедете. Я отпрошусь на прогулку, ладно? Буду на связи. Если получится, встретимся у главных ворот. Аккуратнее на дороге, пожалуйста.

Отступаю от двери, когда мимо кабинета проходит медсестра. Заглядывает к Наде.

- Через полчаса обед, я зайду заранее и покажу вам столовую, Надежда, - вежливо обращается, останавливаясь на пороге. – Сейчас вам что-нибудь нужно?

- Извините, м-м-м, Маргарита, - зовет ее по имени, распознав надпись на бейджике. – Можно мне во двор?

- Да, конечно, свежий воздух пойдет вам на пользу. Я сейчас позову Ирочку… - упоминает санитарку, а потом резко осекается, видимо, вспомнив мой приказ уделять ВИП-пациентке особое внимание. – Хотя, знаете, я сама вам помогу. Мне несложно.

Пару минут спустя выкатывает в коридор коляску. Ставит боком ко мне, и я неосознанно делаю шаг, не боясь рассекретить себя. Дергаюсь, как будто пропустил через себя высоковольтный разряд тока. Непривычно видеть Надю в инвалидном кресле. Хрупкая, маленькая, исхудавшая, она совсем затерялась в нем, словно попала в капкан - и никак не может выбраться.

- Ко мне мама приедет, - признается аккуратно.

- К сожалению, утренние часы посещения закончились, - чеканит Маргарита, как по методичке. – Теперь только вечером, перезвоните родственникам.

- Но как же… - Надя взволнованно вскидывает подбородок и осекается на полфразы, потому что замечает меня. Застывает, не моргая. Болезненное лицо становится еще бледнее.

О каком доверии может идти речь, если бывшая жена шарахается от меня, как от огня. Смотрит одичало, словно запуганный зверек на хищника. Пока что я даже не знаю, с какой стороны к ней подступиться.

- Все в порядке, Рита, свободна. Я сам, - отпускаю медсестру и приближаюсь к Наде, молча берусь за ручку на спинке коляски.

Секундная зрительная связь – и она вспыхивает, отворачивается, опускает взгляд на ладони, сложенные на неподвижных коленях. Шумно, глубоко дышит, пытаясь не расплакаться при мне. Стыдится своего беспомощного состояния. Хочет спрятаться, испариться – и навсегда забыть