Тайная девушка - Кейтлин Морган Стунич

этого парня-принца, Черча Монтегю, стоящего с папкой под мышкой, его янтарные глаза изучают меня с затаённым интересом.

«Моя грудь не перевязана!— вспоминаю я, когда в сильном шоке протиснулась мимо него так быстро, как только смогла. Он чертовски высокий, и, если боль в моём носу хоть что-то значит, к тому же крепкий и мускулистый. Но я так удивляю его, что в конце концов он спотыкается, роняя папку через край перил, когда я спускаюсь по ступенькам и убегаю по извилистой дорожке. С обеих сторон есть маленькие солнечные фонарики, которые дают мне достаточно света, чтобы видеть.

Я пробегаю мимо общежития для мальчиков и продолжаю двигаться, наслаждаясь свободой, которую чувствую, пересекая кампус и углубляясь в лесную рощу, выходя с другой стороны, чтобы найти недостроенное общежитие для девочек.

Мои ноги перестают шаркать, и я наклоняюсь, кладу руки на колени и изо всех сил пытаюсь отдышаться. Я уехала из Калифорнии всего несколько недель назад, а уже чувствую, что я не в форме. Мне нужно найти какой-то выход своим эмоциям, но я точно не могу заниматься здесь серфингом.

Повсюду вокруг то тут, то там видны снежные пятна, а воздух холодный, как лёд. Тем не менее, я не совсем готова вернуться в свою комнату, и совершенно определённо не собираюсь возвращаться к папе. Вместо этого я расправляю передние полы пиджака и направляюсь к входной двери. Она, конечно, заперта, но окна на нижнем этаже заколочены досками, и одна уже отвалилась.

Я поднимаю её и заглядываю внутрь, ожидая увидеть строительную зону, несколько брошенных банок из-под краски, груды пиломатериалов и так далее. Вместо этого я нахожу сюрреалистическую сцену, похожую на мгновение, застывшее во времени. Здесь есть диваны, обтянутые полиэтиленовыми пакетами, журнальные столики, заваленные пыльными книгами, и картины на стенах, которые так же хороши, как те, что висят в общежитии для мальчиков.

— Что за чертовщина? — шепчу я, а потом моё любопытство берёт надо мной верх, и, в конце концов, я забираюсь внутрь, чтобы осмотреться. Доска захлопывается за мной, когда я отпускаю её, и этот звук заставляет меня подпрыгнуть. Стряхнув с себя это чувство, я направляюсь вглубь здания, с удивлением замечая, что полы выглядят довольно новыми, и на самом деле здесь осталось не так уж много того, что нужно сделать. — Почему это место не используется?

Мой голос эхом разносится по комнате, подчёркивая странное отсутствие человечности в месте, которое должно быть переполнено студентами. Пробираясь из гостиной к лестнице, я вижу, что она поднимается по спирали к тому, что выглядит как полностью законченный второй этаж. Моя рука тянется к перилам, когда я замечаю какое-то движение наверху.

Моё сердце подскакивает к горлу, и я чувствую прилив паники, переживания моего отца переполняют меня. Что, если здесь тусуется компания парней? Что, если они найдут меня? Я ненавижу жить в дерьмовом женоненавистническом мире, где девушки не могут гулять одни, но… это своего рода реальность, так ведь? Я не должна пытаться избежать изнасилования — парни не должны насиловать.

Но есть мир, в котором мы должны жить, мир, в котором мы хотели бы жить, и есть кошмар реальности.

Я поворачиваюсь и бросаюсь к заколоченному окну, отодвигаю доскув сторону и вылезаю наружу.

Моё дыхание вырывается облачками тумана, когда я направляюсь в общежитие для мальчиков.

Я не прекращаю бежать, пока не добираюсь до своей комнаты.

Глава 3

Каждый день в Академии Адамсона для парней — это тяжёлая работа для меня. Другие студенты быстро поняли, что я не заинтересована в том, чтобы заводить друзей, поэтому они решили просто игнорировать меня. Я сижу в углу на каждом занятии и почти не обращаю внимания, мечтая о тёплой погоде, пляжах и солнечном свете, безумно скучая по Коди и Монике.

Я постоянно переписываюсь с ними, сообщая о каждом скучном факте моих несчастных дней, но они почти не отвечают. Максимум, что я получаю, это «Прости, детка» от Моники или «Скучаю по тебе, когда ты возвращаешься?» от Коди. Я начинаю чувствовать себя здесь покинутой, особенно после того, как увидела все великолепные пляжные фотографии, которые они публикуют в Instagram и Snapchat.

— Ты хотя бы планируешь извиниться за то, что сбросил мою папку в пруд? — спрашивает Черч, когда я выхожу с урока математики и нахожу его стоящим у ряда шкафчиков на противоположной стороне коридора. Он смотрит на меня так, словно хочет ударить. — Это было неделю назад. Я всё ждал, скажешь ли ты что-нибудь, хоть что-нибудь.

Я прижимаю свои книги к груди и вызывающе смотрю на него.

— Это был несчастный случай, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал нейтрально. Я говорю, как девчонка? Удивляюсь, когда Черч изучает меня своими великолепными янтарными глазами. У него волосы такого же цвета, вы могли бы назвать их медовыми, и у него такое лицо, которое выглядит так, словно большую часть времени улыбается. Его хмурый взгляд кажется… отстранённым, но каким-то образом более реальным.

— В этой папке было почти тысяча студенческих опросов, которые я кропотливо раздавал и собирал. Теперь они все намокли, и я ни черта не могу прочесть. Ты просто испоганил то, что я делал несколько месяцев летом.

— Может быть, стоило провести опрос онлайн, — выдавливаю я из себя, изо всех сил стараясь оставаться стоять на месте, когда он вот так смотрит на меня. Я чувствую себя неуютно под этим расчётливым взглядом, как будто в любой момент он может присмотреться чуть внимательнее и увидеть меня насквозь. — Как мог бы поступить любой нормальный человек, родившийся вне каменного века.

— Серьёзно? — спрашивает Черч, делая ещё один шаг ближе и ударяя ладонью по стене рядом с моей головой. Он выглядит так, словно находится примерно в десяти секундах от того, чтобы надрать мне задницу. — Весь проект был основан на том, могут ли студенты голосовать по-разному, учитывая возможность бумажного голосования или онлайн-голосования. А теперь половина этих исследований утрачена.

— Да, что ж, извини. Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал? — я понимаю, что веду себя как дура. Нет, нет, я определённо веду себя как дура. Но я просто… чертовски нервничаю. Я хочу убежать. Черч стоит слишком близко, и от него пахнет кедром и лотосом, может быть, немного амброй и базиликом. Определённо, какой-то дорогой одеколон.