Отец (не) моего ребенка (СИ) - Фокс Кира

Но не успел я даже подняться на второй этаж в спальню, чтобы переодеться, как снова зазвонил телефон. Опять Рокотов.

— Что такое?

— Воронцова. Ей требуется пересадка почки. Если подсуетиться, то можно сделать довольно быстро и качественно.

Повисла пауза, в которой фактически прозвучал невысказанный вопрос.

— Делайте, — вздохнул я, прикидывая цены на трансплантацию. В конце концов, она спасла мальчику жизнь, а он, как никак, мой наследник. И хотя я не испытывал к нему никаких эмоций, умом понимал, что мы родственники. И по-хорошему, кроме него, родных у меня больше не было. Так уж вышло.

А значит стоило как минимум заботиться о пацане.

6. Евгения

Первое, что я увидела, — светло-голубая стена. Я лежала и пыталась вспомнить, почему в моей спальне стена стала голубой. Разве мы делали ремонт? Когда? Мысли вязли, словно мухи в янтаре. Я даже не сразу поняла, что не дома, — пока не попыталась привстать.

Движение отдалось во всем теле тяжестью. Охнув, расслабилась и попыталась осторожно осмотреться. В ответ на мою попытку пискнул какой-то прибор, и тогда до меня дошло, что я по-видимому была в больнице.

В памяти медленно всплывали последние моменты случившегося… Пульс подскочил — Данька! Я снова дернулась встать, но в этот момент в комнату, а точнее палату, вошел седовласый старичок и неодобрительно зацокал.

— Куда вы, Евгения! Вы что! Вам нельзя вставать пока!

— Что… Что со мной?

— Вы только отошли от наркоза. Вам нужен покой. Лариса! — крикнул он кому-то. Рядом появилась миловидная девушка, у которой в руке оказался шприц.

— Даня… Сын! Где мой сын? — я едва успела задать волновавший меня вопрос, как сознание стало уплывать куда-то. — Сын…

Второе пробуждение прошло более плавно. Я практически сразу вспомнила, где находилась. Дергаться не стала — сначала попробовала осмотреться. Однако предательский прибор снова пискнул. Вздохнула и откинулась обратно на спину, ожидая визита врача. И тот не заставил себя ждать.

— Уже очнулись! — обрадовался тот. — Как себя чувствуете?

— Где мой сын?

— Сын? — врач нахмурился. — Я не знаю. Но, думаю, Александр Викторович сможет ответить на ваши вопросы.

— Он здесь?

— Да, минутку. Я осмотрю вас, и вы сможете поговорить.

Я терпеливо выдержала все вопросы и манипуляции врача. Когда он попросил перевернуться на живот, в груди противно заскрипело. Стало по-настоящему страшно, что могло быть со мной.

— Что за операция? — выдохнула я.

— По пересадке правой почки. — У меня не было слов. Я лишь молча переваривала услышанное, пытаясь понять, как это все произошло. — Все очень неплохо, — вынес свой вердикт доктор, пока я рефлексировала. — Попозже я еще раз зайду вас проведать.

Я даже не успела ничего сказать, как мужчина ушел. Зато вошел другой. Тот, что с жутким пронизывающим взглядом.

— Что с Даней? — отрывисто спросила я, едва он закрыл дверь.

— Все хорошо. Он здоров и не ранен.

Я вздохнула с облегчением, прикрыв глаза. Даже не подозревала, насколько сильно была напряжена все это время. С сыном все в порядке — это было самое главное.

— Когда я смогу с ним увидеться? — с надеждой спросила я.

— Никогда.

Мне показалось, что я ослышалась. Поэтому мотнула головой, пытаясь отогнать галлюцинации. Они ведь могли быть от всех лекарств, которыми меня пичкали?

— Когда?

— Никогда, Евгения. — Равнодушно повторил Аверин. — Забудь про мальчика.

— Но… почему? Я ведь его мать…

— Ты ему больше никто, — жестко припечатал мужчина, отбрасывая ненужные формальности. — Все документы переоформлены. И я надеюсь на твое благоразумие.

— Это жестоко…

— Так нужно. Твое лечение и восстановление полностью оплачены в счет… — он замолчал, словно подбирая слово. — В благодарность за спасение Даниила. Но более вы с ним не увидитесь.

— Как вы можете… — прошептала я, уже не сдерживая слез. — Я люблю его. И он любит меня…

— Он — всего лишь ребенок. Он забудет о тебе и довольно скоро.

— Ладно я. Но Даня! Разве вы думаете о нем?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Для него так будет лучше. Он в безопасности, и любые встречи с посторонними — это риск.

— Но я не посторонняя!

— Теперь — да.

— Разве можно так поступать? Лишать ребенка родителя? Ломать чужие жизни! — я все надеялась достучаться до этого холодного истукана, что стоял посреди палаты с равнодушным выражением лица.

— На твой счет будет переведена достаточная сумма, чтобы можно было отстроить свою жизнь заново.

— Да дело же не в деньгах! Это ведь из-за денег все это произошло, так?

— Если тебя это успокоит — безопасность Даниила для меня в приоритете. И повторения случившегося не будет.

Он развернулся и направился к двери.

— Я не успела попрощаться…

— У тебя была возможность. Но ты не торопилась в прошлый раз. Больше такого шанса не представится. Забудь о нем.

— Но…

— Если ты хоть на шаг приблизишься к моему сыну, — резко обернулся Аверин, — я не посмотрю, что ты спасла ему жизнь, и просто придушу. Ясно?!

Его взгляд горел такой фанатичностью, что я лишь обреченно кивнула. Мужчина вышел, оставив меня наедине с мыслью, что больше я никогда не увижу своего сыночка…

И мне хотелось просто лечь и уснуть насовсем. Такая боль скрутила внутри, что хоть волком вой. Единственный плюс во всем — Даня в безопасности. Это самое главное. Он жив и здоров…. Пусть и не со мной.

Через несколько часов, проведенных словно в тумане, ко мне снова зашел врач. Он что-то спрашивал, но у меня не было сил даже просто ответить. Меня словно выжгли за раз. Я не понимала — зачем? Зачем было меня спасать, если главный смысл моей жизни забрали? Жестоко. Бескомпромиссно. Просто вырезали, словно ненужную опухоль. А в конце еще кинули шмат бабла, будто это сможет сработать анестетиком.

Во мне даже не было ненависти — только боль.

Тупая пульсирующая боль, которая не давала вздохнуть спокойно. Стоило закрыть глаза, как я тут же видела перед собой улыбающегося Даньку. Сына. Моего сына!

Моего маленького любимого мальчика, которого забрали, словно вещь. И у которого теперь другая семья и другой дом…

7. Евгения

Три недели спустя меня выписали. Все эти дни я практически не жила. Просто перематывала время. Через день после разговора с Авериным медсестра передала мои вещи — сумочку с кошельком, документами и телефоном. Поначалу я отнеслась ко всему очень и очень равнодушно. Есть и есть. Но постепенно мысль о моем сыне все же полностью поглотила меня. И я полезла в интернет за информацией. Про Александра было мало полезного. Лишь короткий обзор о бизнесе, о том, что он вернулся в инвестирование не так давно и последние проекты. Все.

Но мысль о том, чтобы увидеться с Даней, все же не покидала меня. И, когда меня выписали, пошла к своему знакомому из полиции, который в свое время помог мне с усыновлением, и попросила посоветовать частного детектива. Вадик удивился такой просьбе, даже пытался разузнать, что да как, но я отделалась лишь общими фразами.

И вот спустя еще неделю этот самый детектив — Никита Фролов — должен был передать мне адрес Аверина. Признаться, я весь день была как на иголках. Мы договорились встретиться в кафе неподалеку от моего дома. Я даже пришла пораньше — потому что была уверена, что осталось всего ничего до исполнения заветного желания. Деньги Фролову я уже перечислила. Пришлось все же снять со счета то, что перевел Аверин. Но я справедливо решила, что на такое дело можно воспользоваться его же щедростью.

Я заказала цветочный чай и то и дело поглядывала на часы. Детектив опаздывал на десять минут, и этот факт заставлял меня нервничать. Я уже стала думать, что зря перевела всю сумму сразу, когда за мой столик наконец сел мужчина. Вот только совсем не тот, кто должен был.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не ждала? — все тем же безэмоциональным тоном поинтересовался объект моего расследования.