Энрико Франческини - Любовница президента, или Дама с Красной площади

— Ах, так вот почему все эти предосторожности, как в детективном фильме — старик в тапочках, мальчик, автобус…

— Иногда за вами, журналистами, следят: спокойнее было не заставлять вас приходить прямо сюда. «Интерконтакт» — газета, на издание которой имеются все необходимые разрешения, но в такое время, как сейчас, ни в чем нельзя быть уверенным. Раньше мы твердо знали, что разрешено, а что — нет. Теперь же все, что не запрещено точно и ясно, разрешено. Но все равно существует множество исключений из общих правил…

— Я не совсем понимаю…

— Неважно. Если моя подруга выберет вас в качестве своего доверенного, вам позвонят. Пока же прошу вас никому не рассказывать о нашем разговоре. Придумайте какую-нибудь историю. Вам, журналистам, это не трудно: вы ведь привыкли сочинять всякие небылицы! Ну не обижайтесь, я же шучу.

Ирина трещит, как пулемет. Лицо у нее круглое, свежее и энергичное. Она провожает меня к двери.

— И много вы продаете? — спрашиваю я.

— Много — чего?

— Жен для иностранцев по вашим объявлениям.

— Меньше, чем хотелось бы. — И подмигивает мне.

С ее помощью я мог бы написать репортаж о частных объявлениях сексуального характера. По крайней мере не потеряю зря времени, если это дело окажется надувательством. Но пока что подчиняюсь Ирине: что мне стоит выполнить ее приказ хранить наш разговор в тайне? «Они хотели продать русских женщин в жены иностранным журналистам», — рассказываю я Николаю. «Ну что ж, мог бы и купить парочку», — смеется он, макая печенье в стакан с чаем.

На следующий день, почти сразу же после моего прихода в редакцию, Ориетта сообщает, что меня спрашивают по телефону, предупреждая: «Он не хочет назвать себя». Беру трубку городского телефона. Мужской голос с трудом произносит мою фамилию.

— Да, это я. Кто говорит?

Мужчина не отвечает. Вместо него в трубке звучит женский голос.

— Ирина мне о вас говорила. Встретимся в баре на втором этаже отеля «Ленинградский», в субботу вечером, ровно в десять. Буду вас ждать.

— Это гостиница с казино?

— Нет, то гостиница «Ленинградская» в Москве. А я вас жду в отеле «Ленинградский» в Ленинграде. Прошу вас, приезжайте. И приходите один. Не разочаровывайте меня.

В Ленинграде я никогда не был. Знакомство абсолютно вслепую в гостиничном баре… Однако отступать теперь было бы уже трусостью. Если человек избегает приключений в России, что он за мужчина? И когда я говорю «приключения», то подразумеваю прежде всего приключения, связанные с женщинами. За четыре месяца, что я в Москве, я познакомился, пожалуй, куда с большим их числом, чем за четыре года в Вашингтоне. У каждой из них туманное прошлое, тягостное настоящее и неопределенное будущее независимо от того, кем бы она ни была — проституткой, переводчицей или экономистом. Каждая видит в иностранце из Западной Европы средство избавиться от всех своих бед — политических, социальных, финансовых, любовных. Ты замечаешь их не сразу, завернутых в их серые, длинные до пят тяжелые пальто, но немножко разглядев, понимаешь, что попал в город женщин. Ты там здорово развлечешься, говорили мне с завистью те, кто поработал корреспондентом в Москве, для холостяка это земной рай. «Но послушай меня хорошенько, — предупреждал один из них, — только не вздумай через несколько месяцев звонить мне и говорить, захлебываясь от восторга, что твоя не такая, как все другие, что она тебя действительно любит и так далее и тому подобное. Русские женщины все одинаковы. Ты себя неожиданно начинаешь чувствовать Робертом Рэдфордом, но они видят в тебе лишь набитый доверху холодильник, который надо взять штурмом».

Признаюсь: женщина по объявлению уже кажется мне «не такой, как другие». Предлагаю своей газете сделать репортаж из Ленинграда, проваливающийся в свои бесчисленные каналы подобно Венеции. Город на воде, спасти Ленинград — этот шедевр, воздвигнутый Петром Великим на ледяных болотах благодаря гениальному таланту нескольких итальянских архитекторов и руками ста тысяч русских рабочих. Дома пастельных тонов, разрушающиеся из-за того, что за ними никто не следит, Невский проспект, по которому гуляет ветер, цитатка из Гоголя, другая — из Достоевского, отрывок из стихов Бродского, страшный голод во время девятисотдневной осады города немцами. Что-то в таком духе. Главное — чтобы было эффектно, всем известно, что мы, журналисты, страдаем общим пороком — преувеличивать. Корреспонденция мне кажется уже готовой еще до того, как я отправился в путь. Меня не будет в редакции всего пару дней. Отправление поездом в пятницу ночью. Вернусь самолетом в понедельник утром. У меня в распоряжении будет целый субботний день, чтобы подготовить материал для репортажа: прогуляться по улицам, зайти в какой-нибудь ресторан, проникнуться царящей в городе атмосферой. В субботу вечером отправлюсь на свидание, а все воскресенье — для возможных его последствий. Это если все будет развиваться в желательном направлении.

Пятница. «Красная стрела» отправляется из Москвы в полночь и прибывает в Ленинград рано утром. Это самый комфортабельный поезд в Советском Союзе, в нем осталось что-то от роскоши старой царской России. Купе спального вагона облицовано темным деревом, на столике — лампа с абажуром, льющая мягкий свет, на двери медные ручки, на окне белоснежные занавески, простыни тщательно выглажены, на мягком диване заботливо сложены шерстяное одеяло и полотенце.

Как только поезд трогается, проводник предлагает пассажирам чай в больших стаканах в металлических подстаканниках. Мой сосед по купе в молчании раздевается, минут десять читает книгу, название которой мне не удается разобрать, и начинает с наслаждением громко храпеть. Нервы у меня слишком напряжены, чтобы тоже лечь спать, и я остаюсь курить в коридоре. Бросаю взгляд на соседние купе, пассажиры там вытащили колбасу, сыр, копченую красную рыбу, черный хлеб, бутылки с водкой. Они пьют и едят с нескрываемым удовольствием, хотя время ужина уже давно прошло. Около половины второго появляется молодой парень: он стучится в каждое купе, заходит, остается там несколько минут, потом переходит в следующее. Когда он доходит до двери моего, я говорю, что мой сосед уже спит, лучше его не беспокоить. Судя по его виду, он меня вряд ли понимает. Достает из кармана маленький календарик в виде книжечки: на каждом месяце — изображение голой женщины. Затем вынимает карточную колоду: на каждой карте — голая женщина. Потом кольца для ключей с брелоками, значки, шариковые ручки — все это украшают женские груди и зады. Спрашиваю, сколько стоит его товар. Он растопыривает пальцы — пять. Позади меня начальник поезда принимается хохотать. «Да он глухонемой, — говорит он. — Ходят по вагонам, продают порнографические фото. Славные ребята, всякий раз дарят мне открыточку. Хотите купить?» В ответ я прошу принести мне еще один стакан чая и отправляюсь спать.