Сьюзен Андерсон - Будь моей, малышка

– Раньше я думала, что, если увижу когда-нибудь этого типа, всю рожу ему расцарапаю до крови. А преступник, оказывается, просто плюгавый старикашка…

– Да уж, экземпляр еще тот, ничего не скажешь.

– Бедняжка Джульетта! Пфеффер ей весь праздник испортил. Неужели он не мог подождать до завтра?

– Представляю, как злится Бью, – заметила Анабел. – Ведь он ее так любит…

– А этот ваш капитан – как он выпендривался перед журналистами! Можно подумать, это его заслуга, что Хэйнеса поймали, – возмущенно проговорила Камилла. – Вот только не пойму, зачем это ему надо, Люк?

– Бью думает, что, когда в конце месяца вернется капитан Тейлор, Пфеффер уйдет в политику.

– Решил повысить свой рейтинг, – проворчала Джози. – А у нас вечер испорчен… И все-таки я считаю, что мы не должны поддаваться дурному настроению.

Против этого ни у кого не нашлось возражений, и поэтому все дружно направились в сторону танцующих.

Заперев за собой дверь, Бью подвинул стул к небольшому столу посреди комнаты.

– Прошу садиться.

Арестованный мутным взором огляделся вокруг и медленно опустился на сиденье. Бью снял с него наручники, обошел вокруг стола, поставил второй стул и уселся на него верхом.

– Хотите кофе?

Эдуард уныло посмотрел на него:

– Нет, спасибо.

– Тогда, может быть, объясните, зачем вы вламывались к женщинам домой и под дулом пистолета заставляли их раздеваться?

– Мне просто нравится обнаженное женское тело, – безвольно ответил Хэйнес. – Видите ли, Селеста никогда не разрешала мне смотреть на нее. Девушки все такие хорошенькие, у них такая нежная кожа! А как они восхитительно пахнут!

Боже праведный, что за чушь он несет!

Бью поморщился:

– Неужели вам ни разу не пришло в голову, что любой нормальной женщине противно раздеваться перед чужим человеком?

Эдуард невинно захлопал глазами:

– Да что вы! Они же все работали в ночных клубах или ходили туда. Наверное, им нравилось, когда на них смотрят. Я ведь никого по-настоящему не обидел, сержант. Просто мне хотелось хорошенько разглядеть их не в баре, а в, скажем так, более интимной обстановке. – Он робко улыбнулся. – Я бы не возражал и против более тесных контактов, но это бы уже выходило за рамки приличий.

– Подумать только, какое благородство! Если вы всего лишь собирались полюбоваться женским телом, то могли бы просто покупать соответствующие журналы, – холодно заметил Бью.

Эдуард отрицательно помотал головой.

– Селеста ни за что не разрешила бы держать дома подобные издания, – убежденно произнес он. Услышав стук в дверь, Бью поднялся.

– Мне надо выйти на несколько минут. – Он протянул Эдуарду бумагу и ручку. – Пожалуйста, пока я буду отсутствовать, запишите все, что помните о поведении девушек, которых вы заставляли раздеваться. Укажите, как проникали в дома и что происходило потом. Когда закончите, позовете.

Помощника прокурора Бью встретил в холле.

– Сидит, кропает признание, возможно, будет косить под невменяемого, – сообщил он. Служитель Фемиды тяжело вздохнул:

– Ладно, назначу ему консультацию у психиатра. – Он покачал головой. – Вы могли бы арестовать его и без того шума, Дюпре.

– Еще как могли, да разве этого Пфеффера урезонишь! Скорее бы возвращался капитан Тейлор! Делать нечего, пойду продолжать допрос. Доказательств того, что Хэйнес замешан в покушениях на мисс Лоуэлл, у нас нет, но он, кажется, становится разговорчивее, и я попробую вытрясти из него еще что-нибудь.

Бью, разумеется, смущала разница между достаточно безобидными подвигами Охотника за трусами и откровенно жестокими покушениями на Джульетту, но очевидно было и то, что старинные револьверы связывали оба преступления.

– Когда закончу допрос, оформлю Хэйнеса на предварительное заключение.

– Хорошо, а я тогда вызову его жену с утра в воскресенье.

– Полагаю, она будет в восторге, – ехидно проговорил Бью, и помощник прокурора расплылся в улыбке.

Немного побродив по коридору, Бью вернулся в комнату для допросов.

– Как дела, мистер Хэйнес?

– Думаю, мне потребуется еще несколько минут.

– Пишите, не торопитесь. Главное – постарайтесь ничего не упустить.

Наконец Эдуард закончил и выпрямился, сгибая и разгибая уставшие пальцы. Бью взглянул на стопку исписанных листков.

– Это все?

Эдуард кивнул.

– Подпишите, пожалуйста.

Когда Хэйнес подписал показания, настала очередь Бью приняться за работу. Дойдя до хвалебных слов в адрес бюста Джози Ли, он набычился, но тут же взял себя в руки и отложил исписанные листы в сторону.

– Теперь, если вы не против, давайте поговорим о Джульетте Астор Лоуэлл.

– Очаровательная девушка! – Эдуард неожиданно заулыбался.

– Не могу не согласиться. Однако вы угрожали ей в письме по поводу «Гарден Краун»…

Хэйнес опустил глаза.

– Мы поступили некрасиво, согласен, но Селеста так ужасно расстроилась, что нас выгоняют из усадьбы… Да и какая это угроза? – Он просительно посмотрел на Бью, словно ища у него поддержки. – Просто мы с женой протестовали против грубого коммерческого духа, когда корпорация Лоуэлла приготовилась сожрать еще один исторический памятник. И не забудьте также, сержант, что мы писали свои письма еще до того, как познакомились с этой славной девушкой.

«Мы». «Нас». Что-то тут было не то.

– Думаю, это не вы вывели из строя тормоза в моей машине и стреляли в Джульетту на приеме в парке. И не вы подпилили перила, когда она говорила приветственную речь на коктейле…

Эдуард выпрямился с видом оскорбленного достоинства.

– Безусловно, нет, – изрек он.

– Тогда кто же, мистер Хэйнес?

– Роксанна, ты не знаешь, где Селеста? Я была так занята – даже не заметила, как она ушла, и не уверена, что бедняжка благополучно перенесет этот страшный удар.

– А я считаю, что если кого действительно жаль, так это Эдуарда, – отозвалась Роксанна. – Что бы он ни натворил, его довела до этого милая женушка.

Джульетта не стала спорить. Тем не менее ей было ясно, что, хотя характер у Селесты не из легких, она не заслужила того унижения, через которое ей пришлось сегодня пройти.

– Пойду посмотрю в ее номере.

Внезапно вспомнив про обязанности хозяйки праздника, Джульетта оглядела бальный зал: танцы продолжались, кругом звучал непрекращающийся говор, смех, гости пили и веселились – в общем, все шло, как будто ничего и не случилось.

– Господи, как мне нравится этот город! – неожиданно для себя воскликнула она.

– А что, может, тебе и правда здесь остаться? Джульетта закусила губу.