Елена Квашнина - Работа над ошибками (СИ)

У Ивана, оказывается, была своя машина. Темно-вишневый «жигуль» последней модели. Я и не подозревала. Видела эту машину во дворе. Она появилась недавно. Но с возвращением Ивана как-то не связывала. А Димка знал об этом уже давно.

— Посмотрим, — лениво отзывалась я, точно зная, что никуда ни за какие коврижки с Иваном не поеду. Просто не разрешу себе и все. И тут же помимо моей воли в голове возникала фантастическая картина, как мы втроем едем в Суздаль. В темно-вишневой машине. И по заснеженной дороге. Суздаль — это интересно. Я тоже там никогда не была.

— Мам! — опять кричал Димка, появляясь в комнате с кухонным полотенцем в руках. — А еще он звал нас летом в Крым. Поедем?

Ну, Крым — это уже слишком. И потом, Крым ведь теперь «заграница». Я так и сказала Димке. Думала, он сникнет, обидится на меня. Ничего подобного. Димка ехидно улыбнулся и снисходительно, с отцовскими интонациями заметил:

— Ладно. До лета далеко. Двадцать раз еще передумаешь.

Действительно. До лета надо дожить. А у меня были все основания считать, что не доживу.

Чуть ли не с начала третьей четверти в моем классе пошли ЧП. Одно за другим. Сначала избили Шурика Перепелицына. Из-за Тани Гаврилкиной. Гаврилкина раньше встречалась с Фроловым из параллельного класса. И вдруг переметнулась к Шурику. В Питере они не расцеплялись. Стоило мне отвернуться, эти новоявленные Ромео и Юлия присасывались друг к другу, как пиявки, в полной уверенности, что классная ни ухом, ни рылом… Мне не хотелось оказаться слоном в посудной лавке. И несмотря на то, что подобное поведение претило моей натуре, я была «слепой» и «глухой». Вдруг там и впрямь любовь? Ученички мои были более бестактны. Они широко обсуждали амуры Гаврилкиной. Слухи докатились до Леньки Фролова. А потом он все увидел собственными глазами. Когда же я проявила вполне обоснованное беспокойство, и он, и его дружок Макаров, нахал и грубиян, оба, забыв о своем бандитском имидже, искренно уверяли меня, мол, все в порядке. По их заверениям Гаврилкина сама объяснилась с бывшим кавалером, и конфликт исчерпан. Я и успокоилась немного. По крайней мере, Ленька находится в относительном душевном равновесии. Как бы не так! Фролов, видимо, не сумел перенести Татьяниной измены. Он подключил к этому делу своих взрослых приятелей. Те пришли в школу, на одной из перемен поговорили с Шуриком, после чего скрылись непойманными. Теперь Перепелицын лежал дома с тяжелым сотрясением мозга и сломанным носом. Из ложной гордости отказывался от всего сразу: от лечения в стационаре, от помощи родителей и от посещений друзей. Гаврилкина плакала по вечерам у меня в кабинете. Просила посодействовать. Шурик никого не хотел видеть. Я собралась, поехала к нему. Потом еще раз. И еще. Гаврилкина повеселела. Зато помрачнел наш директор. Ему звонили из 56-го отделения милиции. Жаловались. Родители Перепелицына написали заявление в инспекцию по делам несовершеннолетних. Сам же Шурик о своих приключениях в качестве камикадзе разговаривать отказывался наотрез. Особливо в милиции. Полагаю, не хотел прослыть доносчиком. «А классная руководительница, хулиганка, его поддерживает», — ябедничал какой-то капитан. И мне пришлось неделю доказывать Валерию Петровичу, что у каждого мужчины, пусть даже юного, должно быть чувство чести. И в этом я Перепелицына поддерживаю. Парень должен уважать себя. Уважать за конкретные поступки. Вот Фролова я не поддерживаю. Свидетелей против него у нас и без Шурика хватит. А 56-ое отделение нарушает все законы. Милиция не имеет права таскать Шурика на допросы без родителей или учителей, да еще в таком тяжелом состоянии. Валерий Петрович ничего не стал предпринимать. Я тем временем тихо прижала Леньку Фролова, надавила на него своими методами. И он раскололся, как орех. Выдал своих наемников. Эти истовые поборники справедливости в любви оказались нашими бывшими учениками. Я подкатилась с шоколадкой к секретарю директора Вере Ильиничне. И она, оглядываясь по сторонам, выдала мне из архивов классные журналы за прежние годы. Просила вернуть не позже, чем через два часа. Ха! Найти адреса фроловских дружков и выписать их было делом десяти минут. После чего целый вечер оказался потрачен на громкие скандалы по указанным адресам. Перепелицын несколько дней подряд принимал у себя ходоков, приносивших свои извинения и все почему-то поодиночке.

Не прошло и трех дней после этого, как на первом уроке распахнулась дверь в мой кабинет и я увидела залитую слезами маму Ромки Петрова. Ромка ушел из дома. Я усадила Светлану Игоревну на последнюю парту, где она и просидела с утра до позднего вечера несколько дней подряд. В милиции не принимали заявление о пропаже мальчика. Временно ИДН не работала. Наша опытнейшая Карасева, с которой мы много лет жили душа в душу, понимая друг друга с полувзгляда, внезапно ушла на работу в ОВИР, а нового инспектора еще не прислали. Пришлось идти обычным путем. Но в дежурке нам с Петровой популярно объяснили, что примут заявление только тогда, когда мальчик будет отсутствовать не меньше недели. Мои доводы, что за эту неделю Ромка вполне может влипнуть в какую-нибудь омерзительную историю или даже погибнуть, никого не волновали. Попытки добраться до высокого милицейского начальства дали негативный результат. Из 56-го отделения милиции снова был звонок директору школы с жалобой на классного руководителя. И снова Котов вызывал меня на ковер. Объяснил, что поиски Ромки не мое дело, и объявил выговор за поведение, недостойное звания учителя. Я не обратила на выговор внимания. Первым делом нужно найти Ромку. Бегала по району сама и гоняла своих учеников, но зато Петрова мы отловили, и в субботу он вернулся домой. Светлана Игоревна мне врала, когда рассказывала о причинах, побудивших ее сына покинуть родные пенаты. В семье Перепелицыных обстановка складывалась неблагоприятная. И, между прочим, явно не по Ромкиной вине. Скорее вина лежала на Ирине Игоревне и ее супруге, которого я, как ни старалась, видела всего один раз за пять лет. Впрочем, разбирательство с ней и с Ромкой оставила на потом.

Новое происшествие отвлекло внимание. Леля Козлов подрался с девятиклассником. Подрался из-за пустяка. Разбил ему губу, бровь и поставил синяк под глазом. Чепуха, вроде. Кто так не дрался? Но у этого девятиклассника мама работала в районной поликлинике, а папа оказался начальником отдела по борьбе с особо опасными преступлениями или что-то в этом роде. Они зафиксировали синяки и ссадины сына как серьезные телесные повреждения, написали заявление в ИДН. Все сделали грамотно. Не придерешься. Новый инспектор ИДН, Боголюбцева Елена Викторовна, высокая полная дама постбальзаковского возраста, убедила меня, что Козлову грозит 1О8 статья: от 3-х до 8-и лет. Направила к родителям потерпевшего. Я помчалась. Убеждала, упрашивала, плакала. Добилась только одного. Они написали заявление на имя директора школы, что классный руководитель 1О-го «Б» шантажировал их и угрожал расправой. И снова — на ковер к директору. Снова объяснительные записки, грубые разбирательства, оскорбления на планерках. Но тут судьба пожалела меня. Случайно в магазине я встретила старого знакомого, которого не видела со школьной скамьи, — Юлика Самохина. Он был не таким толстым, каким обещал вырасти, скорее солидным. И не таким рыжим. Очки в тонкой дорогой оправе не портили его полное белое лицо, наоборот, добавляли шарма. К радости встречи прибавилась еще одна радость. Юлик оказался юристом. Это было некрасиво с моей стороны, но я беспардонно воспользовалась случаем. Вместо светлых воспоминаний о детстве получила часовую консультацию. И притом, по старой дружбе, бесплатно. После чего на следующий же день поехала в центр. На последние деньги купила сборники гражданского и уголовного кодексов. Два вечера проковырялась, делая выписки. И с этими выписками рванула в милицию. Между прочим, использование служебного положения тоже преследуется по закону. Я трясла мою милицию несколько дней. От них только пух и перья летели. Не боялась в те дни ни бога, ни черта. Котов от меня прятался. В результате все заявления были аннулированы. Милицейский начальник втихую принес мне извинения в кабинете у Котова. Обидно, что не на планерке. А то как оскорблять, так на глазах у всех, а как прощения просить, так по-партизански. Родители побитого ученика вдруг обратились с униженной просьбой позаниматься с их оболтусом по своим предметам дополнительно. Не бесплатно, конечно. За хорошие деньги. Мальчику скоро в школу милиции поступать. Отказалась наотрез и с огромным наслаждением. Козлова, правда, поставили на учет в милицию. Но это ведь не в тюрьму идти на несколько лет. Тем более, сам виноват. Не дерись. Мама Козлова принесла мне в подарок французские духи в черном замшевом мешочке-футляре. Я махнула рукой на свои принципы и впервые в жизни приняла подарок. А что? По-моему, заслужила.