Возлюбленная для чемпиона - Маша Кужель

глаза и сказать ей, что у меня будет ребенок от женатого мужчины, — я закрываю глаза, и горячие слезы текут по моим щекам.

— Ты не знала этого, Ань. Просто объясни. Твоя мама поймет.

Покачав головой, я открываю рот, чтобы объяснить, но не могу. Я не могу сказать правду, на которую мне раскрыл глаза Илья. Произнести эти слова — значит предать память отца.

— Из-за всего этого я чувствую себя идиоткой, Крис. Но есть одна вещь, которую я знаю наверняка.

— Что это за вещь?

— Возможно, все ужасно, но, когда я сидела в кабинете врача и она начала расспрашивать меня о месячных, мой самый большой страх был не в том, что я могу оказаться беременной, а в том, что я не беременна. Я хочу этого ребенка.

Она берет мою руку и сжимает ее.

— Твоя мама будет любить тебя и этого ребенка, несмотря ни на что.

— А как же Илья? — мой голос дрожит.

— Я не знаю, милая. Думаю, только он один может ответить на этот вопрос.

— Ты пойдешь со мной завтра на УЗИ?

Она обнимает меня.

— Я бы такое событие ни за что не пропустила.

Глава 72

Аня

Когда утром я приехала на работу, в моей ячейке лежала записка от секретаря кафедры, в которой говорилось, что Геннадий хочет видеть меня в своем кабинете. Я и так планировала поговорить с ним сегодня утром, но, судя по этой записке, его жена уже имела с ним разговор вчера вечером.

Надеюсь, она отчитала его, как следует. Когда я стучусь в дверь его кабинета, мое сердце бешено колотится в груди.

— Войдите! — его тон ничего хорошего не предвещает. Окей. Я протискиваюсь в его кабинет и закрываю за собой дверь.

— Аня? Думаю, будет лучше, если ты оставишь дверь открытой.

Что за долбаный дурак.

— Правда? Ты же не возражал, чтобы я закрывала ее, когда ты изменял со мной своей жене.

О! Ух ты! Вот это я даю! Почему я откладывала это?

Он выдыхает.

— Маргарита сказала мне, что ты приходила к ней вчера. И, прежде чем ты начнешь оправдываться передо мной, ты должна понять, что я принимал решения, основываясь на своей оценке уровня твоей зрелости. После того как я узнал, как ты вела себя в разговоре с ней, мне стало ясно, что я сделал правильный выбор.

В этот момент я впервые ясно увидела Гену. Честно говоря, я сама себе была противна по той причине, что связалась с ним. Я всегда знала, что Гене нужно сбавить обороты, но почему, черт возьми, я никогда не находила его эго раздражающим?

— Мой уровень зрелости? Какое удобное оправдание для тебя — врать жене и держать меня в неведении относительно твоего брака, чтобы ты мог трахать меня. Ты знал, что я бы отказала тебе, если бы ты сказал мне правду.

Он откидывается на спинку стула — грудь колесом, глаза пылают от гнева.

— Полагаю, теперь ты собираешься вести себя так, будто ты не хотела этого? Разыграть карту жертвы и сказать, что я принудил тебя, используя власть и твою зависимость от меня?

Я качаю головой.

— Я никогда так не думала. Твоя оценка моей работы и руководство моими исследованиями всегда ощущались совершенно отдельно от наших личных отношений.

Он начинает нервно барабанить пальцами по столу. Хорошо. По крайней мере он немного нервничает.

— Я спала с тобой не ради академических успехов, — продолжаю я, понимая, что сначала нам нужно прояснить этот вопрос. — И я никогда не чувствовала, что ты использовал свое положение, чтобы затащить меня в постель.

Он проводит рукой по лицу и кивает.

— Хорошо. Хорошо, хорошо, хорошо. Приятно это слышать.

— Очень много слова «хорошо» по отношению к ситуации, которая довольно хреновая, Гена. Ты не снят с крючка за то, что не рассказал мне о своей жене. Если она хочет игнорировать то, что ты сделал, — это ее дело. Даже если бы я хотела иметь с тобой отношения, я бы не простила тебе того, что ты держишь меня в неведении. У меня сейчас нет сил на то, чтобы выяснять, что я чувствую по поводу твоей лжи.

Он ухмыляется.

— Это хорошо или плохо?

— Что именно сказала тебе твоя жена?

Она сказала тебе, что я беременна?

— Она сказала, чтобы я убирался. А потом она сказала, что мне нужно поговорить с тобой.

— Она права. Нам нужно поговорить.

Он смотрит на меня и, поскольку я молчу, требует:

— Выкладывай.

— Я беременна.

Он бледнеет.

— А этот хоккеист довольно шустрый.

— Ребенок не от Ильи, — я пристально смотрю на него, но, когда в ответ он только корчит гримасу растерянности, продолжаю: — Я беременна одиннадцать недель и четыре дня.

Я достаю из сумочки снимок УЗИ и кладу его перед ним на стол.

Он смотрит на черно-белую фотографию широко раскрытыми глазами.

— Ты уверена, что он от меня?

Ну и козел.

— До приезда Ильи ты был единственным, с кем я спала за последние годы.

Когда он поднимает глаза на меня, они ужасно злые.

— Ты сказала мне, что принимаешь таблетки.

— Принимала. Похоже, я забеременела во время той конференции. Доктор сказала, что, если меня рвало, то противозачаточные не сработали должным образом.

— Шансы, однако...

Я указываю на снимок.

— Вот здесь. Вот он, шанс.

Он долго смотрит на меня, а я наблюдаю, за ним, за тем, как он хмурит лоб, пытаясь поразмыслить над сложившейся ситуацией.

— Я не могу жениться на тебе, Ань. Ты ведешь себя странно с тех пор, как увидела кольцо, но я никогда не давал тебе повода думать, что хочу жениться на тебе. Я не хочу терять свою жену.

— Если ты думаешь, что я хочу выйти за тебя замуж после всего, что я знаю теперь, — то ты сошел с ума, Геннадий.

— Я имею в виду, что мне нужен тест на отцовство.

— Правда? И что тогда? Что бы изменило для тебя доказательство в виде теста на отцовство? — я качаю головой. — Мне может не нравиться, как это произошло, но я не расстроилась, узнав, что стану матерью.

— Ну, по крайней мере хоть кто-то из нас будет рад этому обстоятельству, — он выдыхает. — Ты получила именно то, что хотела, да? Оправдание, чтобы никуда не уезжать. Повод игнорировать все, ради чего ты так старалась, чтобы... что? Как ты будешь содержать этого ребенка?

Я знала, что этот укол, по его мнению, должен был причинить мне боль, — но это не так. Мне