Темный полдень - Весела Костадинова

— Верно, все так. А Дима, разве нельзя и про него сказать все тоже самое? С одной только разницей — Андрея ты совсем не знаешь, а Дима…. Он рядом, он с тобой и он…. Похоже… — горечь сдавило грудь. Имела ли я право вот так влезать в чужие жизни и ломать свои чувства?

Наталья чуть напряглась, ловя мои слова, словно еще не до конца в них поверила. Она прижала тряпку к забору, ее пальцы слегка побелели, будто удерживая что-то невидимое, и на мгновение в глазах промелькнула тень надежды.

— Дима… — она произнесла его имя едва слышно, как будто пробовала на вкус возможность, о которой раньше не задумывалась. — Он ведь совсем другой… с ним не бывает страшно, даже если весь мир перевернется. Но… не могу перестать думать о нем как о друге, понимаешь?

— Я скажу это один раз, Наталья. Только один раз. И больше не стану. Если ты не возьмешься за ум, я тоже перестану себя сдерживать. И тогда, моя дорогая, ты завоешь и локти кусать начнешь, но увы — не дотянешься! Поняла меня!

Она осела на пень, хлопая на меня своими рысьими глазами.

— Так ты….

— Так я, Наташа. И не смотря, на это, сейчас объясняю тебе на пальцах что к чему. Пора взрослеть, девочка. Ты обвиняешь всех вокруг в своих проблемах, неудачах, ненавидишь это село, но ты и палец о палец не ударила, чтобы хоть что-то изменить. Ты умна и красива, только кичишься этим, глядя на всех свысока. Вспомни, как меня встретила? И с Димой себя так ведешь, словно он вечно рядом с тобой будет. А если нет, Наташ? Если ему надоест тебя ждать? Если, разрывая себе сердце, он найдет ту, которая будет любить его? А? Проверить хочешь?

Наталья попятилась от меня. Впервые с момента нашего знакомства ее самоуверенная маска дала глубокую трещину. И на меня посмотрела та девочка, тот ребенок, про которого говорил Андрей. Растерянная, не понимающая, напуганная.

— Почему, Айна? Ты же….

— Влюблена в него? Да. Представь себе, я тоже умею чувствовать, влюбляться… Я тоже красива, и ничем тебе не уступаю.

— Тогда почему…

— Почему сейчас говорю все это тебе? Потому что, слишком уважаю и себя, и Диму, чтобы воспользоваться его отчаянием. Я не привыкла бросаться на шею тем, Наташ, кто ко мне равнодушен. Никогда не стану навязываться тем, кому не нужна. Никогда не стану пользоваться слабостью тех, кого люблю и уважаю. Поняла? И запомни, глупая ты курица, я — не ангел, и если ты просрешь этот шанс, я им воспользуюсь! Ясно!

Я схватила щетку и начала тереть стену с такой озлобленной яростью, что протерла бы в ней дырку. Больше всего мне хотелось этой самой щеткой отходить Наталью по голове, за ее глупость, за ее ребячество, за ее болезненную наивность и главное за то, что Дима ее любил. Не был влюблен, как я, а именно любил, даже если она этого не понимала, даже если тянулась за мечтами, где ему не было места. Той глубокой и потаенной любовью, которую ко мне не испытывал ни один человек.

— Айна, — тихо сказала Наталья.

— Чего тебе?

— Я не знаю, с чего начать….

— Начни хотя бы с улыбки. Простой улыбки и тепла. А дальше само все покатит. Тебя ж никто не заставляет к нему в постель прыгать завтра. Просто улыбнись, просто…. Да насладись ты этим охрененным ощущением, что тебя любят. Не ты, а тебя.

— А ты, Айна? — она медленно начала драить стену рядом со мной.

— Что я?

— Что ты будешь делать?

— Для начала — ототру всю эту дрянь, потом — пойду домой и буду разбираться с собственными проблемами. И как только разберусь — покину вас, чтоб больше не мозолить глаза.

Наталья остановилась, всмотрелась в меня, будто впервые видела, потом тихо спросила, с какой-то болью в голосе:

— Ты на самом деле уйдешь? Как только закончишь?

— Могу напоследок еще стриптиз станцевать, но вам, местным леди, это не понравится.

Она фыркнула.

— А…. Андрей?

Я едва не подавилась слюной.

— А что Андрей?

— Ну…. — она так смутилась, что мне стало смешно.

— Наташ, наши отношения с Андреем сугубо дружеские. К счастью. Еще одного альфа-самца рядом с собой я бы уже не вынесла, честное слово. И я не настолько идиотка, чтобы менять искреннюю дружбу на сомнительную постель. Тем более из жалости к себе и своим несбывшимся ожиданиям.

— Айна? — снова прервала она молчание, когда мы обе уставшие, мокрые, грязные с ног до головы и слегка ароматные присели на еще теплую землю перед чистой стеной.

— Что еще?

— Ты в курсе, что ты ненормальная?

— Ну значит, в вашем уголке дедушки Кащенко одним пациентом стало больше. Вам не привыкать к психам.

Она кивнула, смотря вдаль, где ветер колыхал ряды высоких трав.

— Пошли ко мне в баню? — предложила она. — Есть бутылка Мартини, она нам сейчас очень кстати придется.

— И ты молчала, женщина? Где ваша баня, мадам?

27

Июнь

Хотела я того или нет, но встреча с Хворостовым была неизбежна, благо минувшая неделя дала нам обоим время успокоится. В первую очередь, мне нужно было получить разрешение на посещение архива, чтобы хоть немного понять, что за человек была моя мама. И все же, придя на работу я чувствовала себя не в своей тарелке. Не смотря на все то, что я сказала Наталье и около магазина, и после, в бане, в глубине души я ругала себя последними словами — сама толкнула любимого в объятия другой женщины.

С другой стороны, нельзя начинать новое, не закрыв старые вопросы. Если… если Диму действительно тянет ко мне и эти чувства укрепляются — он должен разорвать свою связь с Натальей.

Мы не виделись с того памятного вечера, когда он сделал предложение, когда огонь, охвативший нас, едва не сжег здравый смысл, и я прекрасно понимала, что если он не ищет новой встречи — то глубоко сожалеет о том, что произошло.

Я закончила регистрировать почту, распределила ее по папкам и тяжело вздохнув, пошла в кабинет Хворостова. Секретарь, черноволосая женщина лет 40, когда-то смотревшая на меня сквозь прищуренный глаза, на этот раз продемонстрировала чудеса дружелюбия.

— Айна, у Дмитрия Ивановича настроение не очень. Может, позже зайдешь? — заботливо и доверительно сообщила она, поправляя волосы. — Я ему пока кофе сделаю….

— Спасибо, — коротко кивнула я секретарю, стараясь удержать лицо невозмутимым, хотя в душе всё