Дикарь из глубинки или курс выживания для мажорки - Алекс Коваль

class="p1">– Не пойду! Я с детства боюсь этих штук.

– Просто ты ни разу не каталась со мной.

– А что это меняет?

– Я тебя в обиду не дам.

– В том, что меня там, – кошу глаза кверху, – кто-то обидит, я сильно сомневаюсь. А вот то, что эта скрипучая кабинка может рухнуть вниз, как булыжник со скалы, очень даже возможно.

– Я тебя поймаю.

– Ты не просто Рэмбо, а еще и Супермен? Может, у тебя и обтягивающее трико имеется?

– Для тебя я кто угодно, Серебрякова. И трико куплю, и плащ, и даже трусы с слоновьим хоботом, если хочешь. А сейчас нам надо подняться наверх.

– Зачем?

– Сюрприз. Давай, двигай своими стройными ногами.

Двигаю. Неохотно, вцепившись в руку спутника, но двигаю. Пульс учащается. В ушах долбят барабаны.

– Я боюсь высоты, – предупреждаю.

– Я тоже.

– Ты прыгал с парашютом. Ты не можешь бояться высоты.

– Чтобы побороть свой страх, нужно заглянуть ему в глаза. Так умные люди говорят.

– Очевидно, у этих «умных людей» никогда не было фобий, – бурчу я.

А моего спутника уже не остановить. С завидным рвением и бараньим упрямством он тащит меня в сторону кассы. Покупает билеты и пристраивается в небольшую очередь. Черт!

– Миша, – хриплю, когда перед нами распахивают дверцу движущейся кабинки, – у меня может случиться паническая атака.

– В таком случае тебе повезло – я умею их мастерски гасить.

– К-как? – плюхаюсь попой на мягкое сиденье, сжимаясь в один большой комок нервов.

Миша садится рядом. Вплотную. Дверцы закрываются, кабина начинает подниматься. Я делаю судорожный вздох. А уже в следующее мгновение рука Румянцева оказывается у меня в волосах, а губы шепчут прямо у моих губ:

– Вот так, Милка… – и целует.

Накрывает мои губы своими властным и глубоким поцелуем, вышибая из тела не то, что все зачатки паники! А даже дух. Одним ловким движением заставляет пересесть к нему на колени и крепче прижимает к себе, опутывая руками. Вжимая в каменную грудь.

Страх? Паника? Я вас умоляю! В данный момент я забыла даже собственное имя. Когда его язык требовательно ворвался в мой рот, а рука легла на бедро, заползая под подол платья, единственное, о чем я помнила – надо дышать. Правда, это физически не представлялось возможным, потому что требовательные губы Миши ни на мгновение не давали мне послабления. Мучили, терзали, целовали, как в первый и последний раз!

Его руки щупали, гладили и сминали. Вольно странствуя по голым ногам. Больше чем уверена, если бы это самая кабина решила спикировать камнем вниз прямо в этот момент, то я даже ничего бы не поняла. А это были бы самые охрененные в истории человечества последние минуты жизни!

Но… отрываться кабина не собиралась, зато мое сердце установило мировой рекорд по скорости падения в пятки! Когда в сотнях метров от нас с Мишей, прямо в небе, раздался громкий и рокочущий взрыв…

Взрыв?!

– Ай! – вскрикнув, подскакиваю на ноги. – Что… где… – начинаю суетливо озираться по сторонам.

Миша, хрипло рассмеявшись, дергает меня за подол платья, усаживая обратно к себе на колени. Шепчет на ухо низко, волнующе:

– Смотри.

– Что? Куда? Мы падаем?! Что происх…одит?

Дыхание перехватывает. Пальцы судорожно сжимают мужские запястья. Это был не взрыв. И нет, мы не падаем. Это…

– Салют, – выдыхаю восхищенно. – Это салют, Миша!

Рядом с нами раздается новый залп фейерверка. Со свистом устремляясь ввысь, заряд разлетается на тысячи маленьких белоснежных искр, озаряя ночное небо. И еще, и еще один. Их десятки. Если не сотни! Тысячи! Зрелище неописуемой красоты! Глаз не оторвать! И так близко, что кажется, рукой можно дотянуться.

Я прилипаю ладонями к стеклу, напрочь забывая про свой страх высоты. Да мне уже и не страшно. На талии, крепко сжимая, покоятся руки моего дикаря. Смотрю на пляшущие в звездном небе разноцветные всполохи и улыбаюсь. Так широко, что скулы начинают болеть. Радуюсь, как ребенок! А сердце в груди «бум-бум» да «бум-бум» в такт с хлопками фейерверка.

– Обалде-е-еть! Так близко салют я еще в жизни не видела!

– Нравится?

– Безумно! Это же ты его организовал? В жизни не поверю в такой везучий случай.

– Может быть.

– Ты волшебник? Признавайся!

– Я не волшебник, но волшебная палочка у меня имеется, – поигрывает бровями Румянцев.

– Пошляк! – хохочу.

Когда грохот салюта в небе стихает, я обхватываю ладонями бородатые щеки, заглядывая в темные глаза Миши. Говорю искренне, от души:

– Это самое крутое свидание в моей жизни. Спасибо тебе, Миш. Мне еще ни с кем и никогда не было так… классно.

– Все для тебя, принцесса.

Я улыбаюсь и чмокаю Мишу в губы, отчаянно не желая, чтобы эта волшебная ночь подходила к концу.

Однако колесо обозрения заканчивает свой круг. Увы. Мы втроем выходим из кабинки. Я, Миша и мой огромный плюшевый трофей. Мои ноги слегка дрожат от пережитых эмоций.

– Что, принцесса, пора вернуть тебя в родительский замок? – со вздохом спрашивает мой спутник.

Я неуверенно передергиваю плечами:

– Кажется.

Миша берет меня за руку, и мы медленно бредем в сторону его машины. Молчим. У меня в голове навязчивой мыслью крутится вычитанное как-то в одном модном женском журнале наставление: хорошие девочки не дают на первом свидании. От обиды хочется плакать. А расставиться с Мишей не хочется совсем-совсем.

На парковке Румянцев галантно открывает и придерживает для меня дверь. Сам пристегивает меня ремнем безопасности, как бы невзначай проезжая ладонью по груди и целуя в ямочку на шее. Все мои бабочки, обитающие в животе, скручиваются в узелки. Дыхание сбивается. Пофиг, что там говорят в этих дурацких журналах! Если Миша проявит инициативу и настойчивость, то я растаю. Сдамся и отдамся. Все. Решено!

Но он не проявляет.

Всю дорогу до дома держится вежливо, но отстраненно. Говорит о погоде, городе и пробках. Весь такой правильный гребаный джентельмен!

Меня бомбит. Что происходит? Куда же делись пошлые шуточки и намеки? Где все эти стволы и волшебные палочки, которыми мне грозили? Эй! Верните мне моего дикаря!

Час спустя мы останавливаемся у ворот моего дома. Мой пульс