Folie a Deux (СИ) - Шишина Ксения

— Обещаю, — отвечаю я, — и я тоже очень ценю нашу близость, Райан.

— Спасибо, что подсказала мне отличную идею.

— Тебе, правда, нравится?

— Она замечательная. Если сделать ещё и подсветку букв, то с наступлением темноты надпись продолжит привлекать внимание. Как тебе эта мысль?

— Потрясающе. Надеюсь, власти города поддержат твою инициативу, и её удастся воплотить в жизнь.

— Я умею быть убедительным, но ты и так это знаешь.

— Знаю, — соглашаюсь я, после чего мы заканчиваем ужин в комфортном молчании. Райан уходит в гостиную, и, прибравшись, я присоединяюсь к нему, открывая свою книгу там, где прервала чтение.

— У тебя блестят волосы.

— Что?

— Твои волосы выглядят блестящими, а кожа на ощупь более гладкая. И твоя красивая грудь стала больше. Я почувствовал это вчера.

— Из-за потемнения кружки вокруг сосков выглядят ужасно, — не до конца осознавая, что изрекают мои губы, произношу я. В тексте как раз идёт речь об изменениях во внешнем виде грудных желёз, связанных с подготовкой протоков к вскармливанию, и хотя я рада, что болезненные ощущения и зуд, сопровождавшие увеличение, почти исчезли, мне не нравится, как визуально грудь меняется не совсем в лучшую сторону.

— В тебе нет ничего ужасного, и больше никогда не говори о себе подобных вещей. Но тебе точно надо поменять гардероб на более просторный. То же самое касается и бюстгальтера. И ещё нужно каждый вечер омывать соски тёплой водой, чтобы избежать воспаления. Насколько я помню, ты прочтёшь об этом в конце абзаца. Буквально через пару предложений.

— Когда ты…

— Я дочитал всё про тринадцатую неделю беременности сегодня утром. Ты ещё спала. И я видел твою грудь, когда с неё сползло одеяло. Она потрясающая. Её ничто не испортит. Иди ко мне. Я покажу тебе, что чувствую, глядя на неё, и как её обожаю.

Выходные проходят фактически, как один день, пока Райан совершает множество звонков и убеждается, что всё будет сделано в лучшем виде, начиная от изготовления букв за короткий срок и заканчивая с получением согласия властей. В день мероприятия мы обедаем в небольшом ресторане, а потом вместо того, чтобы поехать на машине, идём на одобренное место пешком. Буквы выше человеческого роста выстроены в ровную линию и оборудованы лампами, реагирующими на уменьшение дневного света, что означает их автоматическое включение с наступлением сумерек. Здесь уже прогуливаются люди, покупающие замки, парочки и семьи, и пусть судить об этом рано, я надеюсь на успех. Райан отдаёт распоряжения чуть в стороне, в то время как мои руки находятся в карманах пальто максимально близко к животу. Мне не холодно, нет, но, касаясь его, эмоционально я чувствую себя лучше. Чувствую себя мамой. В такие моменты всё становится реальнее. И знаете, что ещё реально? Дети Райана. Мальчики, выбирающиеся с заднего сидения припарковавшегося у тротуара серебристого джипа, водительское место которого покидает их мама. Кэтрин. Они видят папу, и он замечает их после оклика. Райан поворачивает голову направо, но недостаточно быстро для того, чтобы я не успела заметить его улыбку. Я рада ей и тому, что он словно становится моложе, и объятиям, которые вскоре наблюдаю. Лиам и Лукас обнимают шею и плечи своего отца, как только, присев, он эмоционально прижимает их к себе. Мне всё равно, что он не сказал о грядущей встрече в том числе и с Кэтрин. Меня просто переполняет чувство счастья за него.

— Пап, мы можем остаться сегодня с тобой? На несколько дней? — я слышу голос Лиама, вопрошающий, тонкий и трогательный в своей детской беззащитности. Хочется подойти, но гораздо сильнее почему-то хочется исчезнуть. По ощущениям мне сейчас не время находиться здесь.

— Лиам.

— Нельзя, да? Ты не хочешь проводить с нами время?

— Конечно, хочу, и я безумно рад вас видеть. Это невероятный сюрприз, — фактически резко обращается к сыновьям Райан. Ему явно неприятно. Не по себе от того, что они задают подобные вопросы. — Вы мои любимые мальчики, вы оба, и ничто этого не изменит. Но ты ведь помнишь, что совсем скоро День благодарения, и мы поедем к бабушке Клэр и дедушке Оливеру?

— Мы помним, — отвечает Лукас с упорством в голосе, которого нет у Лиама, забирая всю инициативу, — но мы думали, что сначала ты возьмёшь нас к себе. Мы хотим посмотреть, где ты теперь живёшь. Это тоже квартира? Она большая или маленькая?

— Я не уверен, что вам говорила или не говорила мама, но я живу не один, — в своих словах Райан становится словно беспомощным. Ненадолго оглядываясь на меня, он возвращает всё внимание к детям, но прежде они замечают, куда смотрел их отец. Я всё жду, что Кэтрин подойдёт ближе и прервёт всё это, но она держится на расстоянии. Будто смирилась и знает, что некоторые вещи неизбежно произойдут, как им не сопротивляйся. Даже несмотря на тёмные тона в одежде, женщина не выглядит настроенной враждебно. Скорее я ощущаю принятие. Во всём, начиная с того, что она лично привезла мальчиков, и заканчивая политикой невмешательства.

— Мама лишь сказала, что ты здесь и снова помогаешь людям. Мы тоже хотели бы помочь. А ты знаешь ту тётю, да? Она подруга тёти Грейс и однажды ходила с нами ужинать, — говорит Лиам, взирая на папу так, словно он Бог. Хотя, может быть, для мальчиков он, как отец, и является им. Кем-то сродни божеству, которому заблудшие души молятся перед сном в надежде на утешение или исцеление.

— Да, я знаю, что вы уже видели тётю Монику, но я должен вам кое-что сказать. Может быть, это расстроит вас, опечалит или даже разозлит, и вы будете сердиться, но я всё пойму, потому что люблю вас и вовсе не хочу, чтобы вам было больно. Я собираюсь быть честным не со зла, а только потому, что нужно стараться поступать правильно, и мне важно постараться подать вам пример, даже если после вам покажется, что вы не желаете меня видеть. Дело в том, что тётя Моника не только подруга вашей тёти, но и моя подруга тоже, но мы дружим не совсем так, как дружат девочки между собой.

— Ты дружишь с ней, как дружил с мамой? — прямо спрашивает Лукас, едва Райан заканчивает, и клянусь, пронзающий взгляд этого почти юноши заставляет моё сердце испуганно ухнуть в груди, пропустив удар или даже два. Я сильнее прижимаю руки к животу в карманах и беззвучно шепчу, что всё хорошо. Или что всё будет хорошо. Не уверена, какой именно фразы больше в моих мыслях, первой или второй.

— Помните, что я вам говорил? — доброжелательно и спокойно спрашивает Райан, беря руки мальчиков в свои, — мы с вашей мамой больше не можем быть вместе, но мы остаёмся вашими родителями, и вы всегда будете моими детьми и сможете на меня рассчитывать. Я люблю вас, как и прежде. Просто иногда люди вновь находят своё счастье и создают новую семью. Такое часто бывает. Но я не стану уделять вам меньше внимания, и вы всегда будете важны для меня. Даже если у меня появятся ещё дети, они станут вам братьями или сёстрами, но не вашей заменой.

— Ты возьмёшь к бабушке с дедушкой не только нас?

— Моника теперь мой близкий человек, Лиам, и…

— Но мама одна.

— Это не навсегда, Лукас. Ваша мама тоже обязательно будет счастлива. Вы не обязаны любить Монику, но я бы хотел, чтобы ради меня вы дали ей шанс.

— Я никуда с тобой не поеду. Ты бросил маму. Сделал её несчастной. Она сама может отвезти нас в гости и забрать до того, как ты приедешь, — Лукас выдёргивает свою левую ладошку из правой руки Райана. — Я не должен любить кого-то только потому, что тебе этого хочется.

— Конечно, не должен, Лукас. Ну куда ты? Подожди, Лукас.

— Нет. Нет!

Старший мальчик стремительно поворачивается к нам спиной и убегает в сторону автомобиля, на котором приехал. Я вижу, как Кэтрин открывает ему заднюю левую дверь и скрывается за ней, явно говоря с сыном. Мы никогда не узнаем детали. Остаётся лишь надеяться на то, что он услышит что-то, что смягчит его позицию, а не ожесточит. Мне хочется, чтобы всё было так, не ради себя. Лишь ради Райана.

— Лиам, ты же не уйдёшь? — он прижимает сына к себе, и я, кажется, громко выдыхаю, когда мальчик поднимает руки и обнимает папу в ответ. Детские глаза смотрят на меня поверх отцовского плеча. Тепло, по-доброму, так же, как в нашу первую встречу.