Александр Маккол-Смит - Друзья, любовники, шоколад

– Есть три возможных объяснения. Во-первых, можно допустить, что в самом деле существует некая клеточная память, и, откровенно говоря, я не знаю, что можно об этом сказать. Я старалась не упускать и этот вариант, но чем больше я о нем думаю, тем менее вероятным он представляется. Почитав разные статьи о феномене памяти, я поняла, что большинство ученых уверены: убедительных доказательств существования клеточной памяти нет, а предлагаемые свидетельства в лучшем случае анекдотичны. И я не настолько привержена модным идеям, чтобы верить в существование недоказуемого. – Она замолчала. Не слишком ли категоричны ее заявления? Лучше кое-что разъяснить. – Во всяком случае, когда речь идет о функционировании человеческого организма. А память ведь функция организма. Так что все возвращается на круги своя.

Следующий вариант – простое совпадение. И это кажется более вероятным, чем первое допущение.

В жизни мы непрерывно сталкиваемся с теми или иными случайными совпадениями.

– А третий вариант? – спросил Иан.

– Самый рациональный. В какой-то момент, когда операция уже была сделана, вы увидели что-то подсказавшее вам, что донор, ваш спаситель, был молодым человеком по имени Гэвин Маклеод. Возможно, что тогда же вы увидели фотографию его отца. И, скорее всего, даже не поняли, как и когда подсознание установило проявившиеся потом связи.

– Неубедительно, – возразил Иан. – В высшей степени малоправдоподобно.

– А разве все с вами случившееся не столь же малоправдоподобно? Разве все эти симптомы… видения можно назвать правдоподобными? Но вы все же воспринимаете их как реальные. Так почему ж не хотите принять и еще один уровень малоправдоподобного?

Она замолчала и посмотрела, как на него подействовали эти доводы. Он смотрел вниз, на ботинки. Взгляд был смущенным.

– В конце концов, что вы теряете, Иан? Помолчав несколько минут, он кивнул, выражая согласие, и в результате они катили в Западный Линтон – Изабелла за рулем своего видавшего виды зеленого шведского автомобиля. Она редко пользовалась этой машиной, с ее пахучими, обитыми старой, потрескавшейся кожей сиденьями. Машиной, которая, хоть и простаивала подолгу в гараже, всегда, все эти годы, заводилась с первого оборота. Эта машина будет моей до конца, решила Изабелла, и принятое решение странным образом сроднило их, как пожизненно связанных друг с другом партнеров.

Иан сидел рядом с ней напряженный и молчаливый. Когда выбрались из забитого транспортом Эдинбурга, тоскливо взглянул в окно, как человек, обреченный на наказание, как заключенный, которого перевозят в новую, дальнюю тюрьму. И даже когда они миновали Карлоп и небо на западе засияло в лучах заката, только невнятным мычанием отзывался на слова Изабеллы, пытавшейся привлечь его внимание к проносящемуся пейзажу. В итоге она смирилась и с его настроением, и с молчанием. Но перед самым Западным Линтоном он вдруг указал на дом, чуть в стороне от дороги, большой дом из серого камня, окнами выходящий на вересковую пустошь. Последние лучи солнца весело золотили его крышу.

– Вот здесь я жил, – сказал он небрежно. – Выздоравливал после больницы. Три недели. Это дом наших друзей. И они нас пригласили.

Изабелла посмотрела на дом, потом снова на Иана.

– Вы жили в этом доме?

– Да. У Джека и Шейлы Скотт. Это наши друзья со студенческих лет. Вы их знаете?

Изабелла вывела машину на поросшую травой обочину и тихо затормозила.

– Что такое? – нахмурился Иан. – Что-то случилось?

– Жалко, что вы не сказали мне этого раньше, – произнесла она, выключая мотор.

– Не сказал вам о доме Джека и Шейлы? – пришел он в недоумение. – А зачем это нужно?

– Затем, что это, скорее всего, даст ответ на вопрос. – От раздражения в ее голосе слышались резкие нотки. – Скажите, пожалуйста, а до самой деревни вы доходили?

– Несколько раз, – ответил он. – Заглядывал там в книжный магазинчик. Вы его знаете?

– Да, Иан, я его знаю, – нетерпеливо кивнула она. – А скажите, вы видели там кого-нибудь?

– Кого-нибудь? Разумеется, были какие-то люди.

Она затаила дыхание. Они были близко, так близко к разгадке. Но еще страшно было надеяться, что все разрешится так ясно и точно.

– И вы с кем-нибудь разговаривали? Выглянув из окна, он смотрел на выложенную серым камнем канаву, идущую вдоль дороги.

– Теперь нелегко найти мастеров, хорошо знающих свое дело, – заметил он. – Посмотрите на эту канавку. Верхние камни начали осыпаться. А кто может это поправить? Кто нынче чувствует камень?

Изабелла посмотрела туда, куда он указывал. Но ей было и не до камня и не до каменщиков.

– Вы с кем-нибудь разговаривали? – повторила она.

– Ну, разумеется. С владельцем этой книжной лавки. Он, кажется, композитор. Мы с ним вели разговоры, и он знакомил меня с какими-то покупателями. Все было непринужденно, на деревенский манер.

Изабелла знала, что у нее мало шансов получить точный ответ на следующий вопрос, но все-таки задала его:

– С ветеринаром вас тоже знакомили? С ветеринаром, живущим возле этого книжного магазина?

– Понятия не имею, – отозвался он. – Возможно. Я не все помню отчетливо. Я был тогда еще слаб, рассеян. Совсем недавно из больницы, сами понимаете. – Он кинул на нее взгляд, в котором, как ей показалось, мелькнуло неодобрение. – Я делаю все, что могу, Изабелла. Поймите, мне нелегко.

– Я понимаю, я все понимаю, Иан. – Она взяла его руку в свои. – Простите меня. Дело в том, что решение совсем рядом. Но не будем сейчас говорить об этом. Просто поедем к нему. Нас ждут.

Он только-только вернулся с работы и еще не снял куртку, зеленую непромокаемую ветровку. Карман на груди оттопыривался – похоже, в нем был пузырек с таблетками. Под курткой Изабелла разглядела красный галстук и сразу же опознала его – форменный галстук выпускников университетской ветеринарной школы, какой носят все эдинбургские ветеринары.

Открыв дверь, он пригласил их войти.

– У меня тут немного по-холостяцки, – смущенно предупредил он. – Я думал прибрать, но, знаете ли…

Изабелла оглянулась. Никакого особого беспорядка не было. Но обстановка спартанская и почти нежилая. Она быстро взглянула на Юана Маклеода: высокий лоб, глаза… Да, в лице было сходство с Грэмом. Но оно добрее, мягче.

– Насколько я понял, вы хотите поговорить о Гэвине, – сказал он, жестом предлагая им сесть. – Меня это несколько удивляет. Вы знаете, что я расстался с женой? Что мы в процессе развода?

– Да. – Изабелла кивнула. – Знаю.

– Ну, и поэтому я почти не видел детей, – заговорил он, твердо глядя в глаза Изабелле, но без вызова в голосе. – По правде говоря, жена отрезала мне все возможности для этого. Я решил, что не буду протестовать. Ведь только младшему нет восемнадцати. У двух других была свобода выбора.