Эшли Дьюал - Свободные (СИ)

Сегодня в парке людей мало. Слишком холодно, чтобы веселиться и в сотый раз кататься на одних и тех же качелях. Однако мне все равно. На ватных ногах плетусь к колесу обозрения, покупаю сразу четыре билета и замираю. Аттракцион маленький. Он вряд ли должен внушать ужас семнадцатилетней, адекватной девушке, но ноги у меня так и трясутся. Дрожат, будто я не прокатиться собираюсь, а прыгнуть с утеса.

Залажу в кабинку, забиваюсь в самый угол и закрываю глаза. Надо просто взять себя в руки, наслаждаться ветром, пусть он и замораживает кожу, наслаждаться высотой, пусть она и пугает до чертиков. Наслаждаться тем, что когда-то это было моим самым любимым местом. Мама всегда сидела рядом. Обнимала меня и рассказала какие-то небылицы про прошлую жизнь, про книги, музыку. А я все слушала и слушала, и поглощала, будто ее россказни можно было есть ложками. Естественно, сейчас я ни одной истории и не вспомню, слишком уж все они были сумбурными и выдуманными моей мамой в приступе творческого порыва. Однако те эмоции и ощущения, что я испытывала, даже сейчас опьяняют мысли. Я чувствовала себя веселой, живой и такой нужной. А мама все стискивала меня, целовала в макушку, повторяла: скоро уедем отсюда, совсем скоро. Показывала в сторону горизонта. Куда-то далеко за его кривую линию и обещала – вряд ли мне, себе скорее – что все изменится. И мы поменяемся.

Отпиваю бальзам, едва слышно рычу и стискиваю зубы. Хочу закричать во все горло о том, что мечты остаются мечтами у тех, кто их не заслуживает. Мы слишком много думали, но мы ничего не делали. Мы должны были сбежать, попробовать начать жить заново, и тогда, возможно, мы бы не расплачивались за собственные ошибки.

- А ты не думала, что так лучше? – неожиданно спрашивает знакомый, родной голос и я распахиваю веки. Вижу перед собой маму, ее карие глаза, каштановые, пышные локоны, и губы. Алые. Такие яркие, что даже в темноте заметен их багровый цвет. – Я должна была отпустить тебя. Чтобы ты дальше жила.

- Нет, - покачиваю головой. Руки так и сводит. Я сжимаю в пальцах ледяную бутылку и морщусь от сильной головной боли, - нет, это не правда.

- Я тянула тебя вниз, а ты всегда за меня заступалась. Искала хорошее там, где его не было. Верила в меня. А про себя забыла.

- Нет, нет…

- А знаешь, что еще удивительней? – мама касается теплыми пальцами моего подбородка и тянет его вверх. Теперь мы смотрим друг на друга, как в зеркало, не двигаемся, не дышим, и я едва нахожу в себе силы сдерживать слезы. – Меня больше нет. А я до сих пор тащу тебя вниз.

- Мам, не уходи. Останься!

- Хватит держаться за меня, Зои. Ты – не я.

- Неправда!

- Хватит, - упрямо повторяет она. Слезы все-таки непослушно катятся из моих глаз. Она нежно собирает их кончиками пальцев, а затем улыбается той самой улыбкой, которую я так сильно люблю, - будь свободна от предрассудков и жизненных помех. Помнишь? Наслаждайся каждый прожитым днем. Прошу тебя. И еще, - ее брови вдруг смыкаются на переносице, - это надо выбросить, уяснила?

- Это?

Она кивает в сторону пачки сигарет. Затем испепеляем взглядом полупустую бутылку.

- Я прожила в тумане всю свою сознательную жизнь. Не повторяй моих ошибок.

- Но…

Я моргаю. Случайно. А когда вновь открываю глаза, в кабинке никого нет.

- Мам…, мама! Мам! – я подрываюсь на ноги. Начинаю метаться из стороны в сторону, надеясь вновь увидеть родное лицо, но нет. Она исчезла. Опять! – Вернись. Вернись ко мне!

Я прошу слабо. Хватаюсь ладонями за лицо и плюхаюсь обратно на скамью, подогнув под себя ноги. Тело шатает, скручивает, и мне вновь дико больно, как было в тот день, когда мамы не стало. Не знаю, что делать. Все плачу и плачу, и пытаюсь найти ответ тому, что только что увидела, пытаюсь понять себя, свои мысли, чувства, но не нахожу ни одного достойного ответа. Может, его и нет вовсе? Может, я просто должна смириться и, наконец, начать вспоминать о маме без вины в груди?

Опускаю ладони. Смотрю сначала на бутылку, затем на пачку сигарет. Беру их в руки, дожидаюсь остановки и выкидываю всю эту дрянь в мусорный бак. Меня слегка пошатывает, но в целом я ощущаю странный прилив сил. В глубине души понимаю: мама не приходила, я просто сошла с ума. Однако в крови так и растекается горячее, горькое удовольствие от встречи с человеком, которого я больше и не надеялась увидеть.

Слезы засохли. Сковали кожу. Я потираю ее пальцами и решительно выдыхаю. Пора найти новое, любимое место. Пора создавать новые воспоминания.

Меня слегка мутит, когда я возвращаюсь в гостиницу. Натянуто улыбаюсь осуждающей старухе на ресепшене и вздыхаю. Людское мнение – генератор случайных соображений. Никто и никогда не знает, хорошо о тебе подумают или же плохо.

Поднимаюсь в номер, открываю дверь и застываю на пороге. Андрей сидит в кресле, в кромешной темноте. Поднимает на меня взгляд и вдруг – о боже – недовольно улыбается.

- Вернулась.

- Почему ты не включил свет? Все в порядке?

- Где ты была?

- Какая разница. – Закрываю за собой дверь. Прохожу в комнату и устало скидываю с плеч кофту. – Ты опять без настроения? Скажи сразу, чтобы я заранее успела обидеться.

- Обижайся.

- Хорошо.

Включаю маленький светильник на прикроватной тумбочке и нахожу чистое полотенце. Интересно, как оно здесь оказалось, если ни меня, ни Андрея не было в номере? Неужели персонал позаботился о клиентах и воспользовался дополнительной связкой ключей? Иду в ванну. Брезгливо осматриваю душ, мойку и медленно, протяжно выдыхаю. Неприятно, но я должна сделать это. Разворачиваюсь, чтобы закрыть дверь, как вдруг натыкаюсь на темные, практически черные глаза Андрея. Он стоит, облокотившись руками о косяки, и дышит так, будто только что пробежал несколько километров, причем под ливнем.

- Что с тобой? – пугаюсь я. – Ты здоров? Ты весь горишь!

- Где ты была?

- Боже, ходила в парк. Какая разница? Что случилось?

- Я не нашел тебя в номере, а ты должна была быть в номере.

- С какой стати?

- С той стати, что мы так договорились, - он шагает ко мне навстречу, а я вдруг вижу его огромные, черные зрачки. Черт подери! Андрей под кайфом!

- О, Господи, вот это да! – ошеломленно вскидываю брови. - Ты что, сдурел? Ты принял?

- Немножко, - цедит он.

- Немножко? Зачем? Откуда у тебя дурь? Или… Ты взял порошок Ярого? Аха! Не думала, что ты умеешь оттягиваться! И мне бы признаться тебе в кое-чем, но сначала ответь: как тебе? Нравится?

- Честно? – парень вдруг резко поднимает руку, прикладывает ее к моим волосам и тихо признается, - очень.

Я забываю, как дышать. Хриплый голос Теслера пробуждает во мне эмоции, о которых раньше я и не подозревала. И я пугаюсь, отступаю назад, а он подходит ближе, словно охотник, впялив в лицо синие, удивительные глаза, и шепчет: