Укрощение рыжего чудовища - Дарья Волкова

я считаю. Правильно – это когда всё остальное неправильно. Понимаешь?

Тин нахмурился.

– Не могу я по-другому, – вздохнул заведующий. – Не могу и не умею. Пробовал иначе, и все равно сюда вернулся. Ну и как ты думаешь, что это означает? Что оно того стоит?

– Да, – серьёзно кивнул Тихон после небольшого раздумья.

– Ну вот ты и ответил на свой вопрос. Это всё, что ты хотел мне сказать? А то меня начальник протезной мастерской ждёт, а я ему данные еще не подготовил. И если сегодня не дам, то Алексей Тимофеевич меня самым тяжёлым протезом отдубасит.

Тин не поверил, что кто-то сможет отдубасить заведующего «травмой» хоть протезом, хоть чем другим. Но чужое время, и в самом деле, не стоит понапрасну занимать. У Тихона есть дело и разговор. Он шагнул к столу и поставил коробку.

– Это вам. Там не коньяк.

Самойлов хмуро посмотрел сначала на Тина, потом на коробку.

– Зачем это вообще? Мы с тобой сполна рассчитались, мне Валентина Матвеевна доложила.

Тихон упрямо покачал головой и подвинул коробку ближе к врачу.

– Откройте. Мне кажется, вам понравится.

Самойлов свёл брови и зашуршал коробкой. Потом сунул в нее нос. Потом достал содержимое. Вздохнул и обречённо, и восхищённо:

– Гад.

– Я был уверен, что вам понравится, – широко улыбнулся Тин.

– Ты просто знал, от чего я не смогу отказаться! – Глеб Николаевич держал в руках серебряный подстаканник, поворачивая его в разные стороны. Старинный. Перевернул. Ага, вот и дата. Больше ста лет назад. Осмотрел со всех сторон. – Надо же. Не просто старинный – именной. Боюсь представить, сколько это стоит… – Голос Самойлова стал задумчив. – Антиквариат же. Решил откупиться от меня по-крупному, Тихон Аристархович?

– Нисколько это не стоит. Это вещь принадлежала моему прадеду. Жалована, не помню по какому случаю, то ли великим князем, то ли еще кем-то таким же сиятельным.

Глеба Николаевича не обманул этот небрежный тон. Он резко поставил подстаканник на стол и отодвинул от себя. Тихон так же резко отступил назад и замотал головой:

– Обратно не возьму. Отец просил принять подарок.

– Так уж и просил? – насупился Самойлов.

– Ну… Благословил подарить.

– Ох… – вздохнул Глеб Николаевич. – И что мне с вами делать, Тихие?

– Так вы всё уже сделали, Глеб Николаевич. Осталось благодарность принять.

Заведующий помолчал. А потом неохотно кивнул.

– Ладно. Убедил. Спасибо.

Одну победу Тин одержал. Со вторым делом сложнее.

– Еще один вопрос обговорю, можно?

– Ты целую речь подготовил, я смотрю. Прямо как нобелевский лауреат, – Самойлов откинулся на спинку кресла и не удержался – взял подарок в руки. Какая работа. Какая чеканка. Сейчас так не делают. – Вещай, давай.

Тихон вздохнул. Он собирался сказать Самойлову-старшему то, что уже сказал младшему. Но с Вариным отцом говорить на эти темы не в пример сложнее, чем с ее братом.

– Глеб Николаевич, мы с вами оба знаем, что я вам жизнью обязан. Если бы не вы – сейчас я бы тут не стоял. Хотите, не хотите, а вы мне как… второй отец.

Глеб Николаевич молчал и внимательно внимал словам Тихона. Даже подстаканник на стол поставил.

– Собственно, по большому счету, я весь с потрохами вам принадлежу. И если что-то вам нужно… Лично вам… или что-то для отделения… для больницы. Вы скажите. Любые деньги. В пределах того, чем я владею.

– Прямо так и подмывает выписку из банка попросить. Оценить, так сказать, какое счастье мне привалило и чем я теперь могу распорядиться, – наконец-то отреагировал Самойлов.

– Я серьёзно!

– Да по лицу видно, что серьёзнее некуда. Ничего не надо. Ты вип-палату оплатил, подарок доктору сделал, подарок мне понравился. Всё – совесть твоя чиста. Остальное блажь.

– И всё равно, – Тин упрямо продолжил: – Вы подумайте. Я для вас всё, что попросите, сделаю. – И после паузы тише: – Кроме одного.

– Ну-ка, ну-ка… Заинтриговал. Чего же это меня лишили?

– Я… – Тихон наконец решился. – Я люблю вашу дочь.

Пауза в этот раз вышла более долгой. Заведующий складывал и раскладывал дужки очков.

– Ну и дальше что?

– Я не знаю, в курсе вы или нет…

– Что ты подлец и мерзавец? Извещён.

Тихону показалось, что он сейчас покраснеет. Это было бы глупо и некстати. Но взгляд все же отвёл. Опустил взгляд долу. Но потом поднял голову.

– Да, всё так. Но без Вари не могу. И не хочу. Без нее… как вы говорили? Всё неправильно без нее. Так что… вот.

– Что «вот»? Это была декларация о намерениях? Ладно, я ее выслушал. Что еще?

– То есть… вы не против? – Тин немного растерялся.

– Против чего? Чтобы ты Варьку любил? Так тут запретишь разве… – Самойлов встал из-за стола и повёл плечами, поморщился. – Варвара у меня девица взрослая, умная, самостоятельная. У нее своя голова на плечах есть, разберётся, что с тобой делать. Ты только один момент учти в своей декларации о намерениях. Если узнаю, что Варя из-за тебя плакала… хотя бы еще раз… Я, знаешь ли, страсть как не люблю женские слезы, Тихон. В общем, лучше тебе не знать, что я тебе оторву и куда засуну. И еще учти: в этом случае откачивать тебя будет уже некому. Усёк?

– Усёк.

– Тогда ступай с миром, отрок.

– Глеб Николаевич, – Тихон обернулся уже от двери. – Может быть, все-таки купить что-нибудь для отделения? Правда, очень хочется отблагодарить.

– Вот ты настырный, – вздохнул заведующий и принялся рыться среди бумаг, заваливших стол. Снял трубку с телефона. – Матвеевна? А где счёт на реанимационные кровати, которые ты мне давеча под нос совала? У тебя? Тащи сюда, тут твой разлюбезный Тихон Аристархович жаждет нас облагодетельствовать.

Через минуту Тина смел ураган под кодовым названием «сестра-хозяйка и счета на реанимационные кровати».

– Здорово, тётя Варя.

– Привет, папа Коля, – рассмеялась Варвара, прижимая телефон к уху. – Как твои девочки? Что говорит педиатр? Когда можно будет выходить на прогулку? Мне уже не терпится протестировать то, что мы с мамой выбрали.

– Девочки ведут себя хорошо. Как положено. – Тон у Кольки самодоволен, но сейчас эти интонации в голосе брата Варю радуют. – А что нам педиатр? Мы сами себе педиатр. Через пару недель пойдём гулять. Папа Коля так решил.

– Отлично! – снова рассмеялась Варя. – Завтра к вам заскочу, сегодня не успею. А ты чего звонишь? Соскучился, папа Коля? Или дело есть?

– Это ты, я смотрю, страшно деловая, – хмыкнул Николай. – Лишней минутки на брата нет.

– Да всё равно завтра приеду.

– Приезжай. А звоню я тебе сообщить, что Тиныча сегодня выписали.

Варя не сразу сообразила, о ком речь. А когда поняла…

– Кого?! –