Нас будет трое - Амелия Борн

нас обдумывал что-то свое. Наконец муж спросил:

– И ты ей веришь? Даше?

– Насчет чего именно?

– Насчет того, что толкнула тебя не она…

– Верю.

В голове мелькнуло еще одно, обрывистое воспоминание… Ноги. Обувь… смутно знакомые шаги…

Точно! Мать Валеры там, в суде. У нее была обувь на сплошной подошве. Это, конечно, еще ни о чем не говорило, но разве не эта женщина уже угрожала мне однажды, говоря, что я пожалею?..

– Знаешь, я поэтому и не мог сам поверить в то, что изменил тебе, – ворвался в мои мысли голос мужа. – Потому что не помнил. Потому что знал – никогда бы не сделал ничего подобного осознанно. Злата… это, быть может, очень наивно прозвучит, но я ведь шел к тебе – всю жизнь. А встретив, понял: ты – моя конечная остановка. Мой дом. Так странно, что мой сын спустя годы повторил тот же путь. Он тоже, получается, шел к тебе с самого своего рождения…

Это прозвучало чересчур красиво, но как-то по-мужски честно. Твердо. Он, без сомнения, и сам в это полностью верил.

Его голос пробрался в душу, задевая чувствительные струны, но я упрямо помотала головой.

– К сожалению, все это не отменяет того факта, что ты мне лгал, Валера. Что не рассказал все честно с самого начала. Что не предупредил о том, что Даша проявляла к тебе интерес. Что сбежал сразу же, как появились проблемы, оставив на меня своего сына…

Он не спорил, покорно принимая упреки. Лишь спросил после небольшой паузы:

– Ты говорила о Даше так спокойно… ты простила ее?

– У меня нет к ней ненависти.

– Ты провела со своей матерью пару месяцев… ты простила ее?

– Да.

– Ты приняла Мишу и привязалась к нему, несмотря ни на что…

– К чему ты клонишь?

Он с болью посмотрел мне в глаза.

– Неужели я один не заслужил твоего прощения? Да, ошибался. Да, был виноват. Но я же не вреда тебе хотел, а совсем наоборот… Так почему только для меня в твоем сердце не осталось даже крохотного места?

Горло сдавило, как клещами. Но я ответила честно:

– Да потому что ты ко мне был ближе них всех. Ты сильнее всех ранил. И мне не с ними, а с тобой идти дальше по жизни. С тобой, а не с ними, делить все – день за днем. А для этого я должна быть в тебе уверена. Должна доверять…

– Ты меня вообще любила?..

Этот вопрос сорвался с его губ не обвинением – скорее горькой обреченностью, он попал мне в сердце разъедающим, выжигающим ядом…

– Как ты можешь?.. – только и сумела выдавить.

– Ты даже не ответила.

Он мотнул головой, отступил. Я почти была уверена: он сейчас выбежит из дома, как тогда, исчезнет, уйдет один зализывать свои раны…

Но он этого не сделал. Лишь механически, как робот, развернулся и направился в гостиную. К сыну…

А я так и осталась стоять все там же. Словно теперь была тут лишней. Застыла, неспособная сдвинуться с места, сказать хоть слово…

Господи, как мы до такого докатились?.. Почему?..

Кто-то взял меня за руку, просительно сжал…

– Мама, тебе плохо?..

Миша стоял рядом, обеспокоенно заглядывая мне в лицо. В другой руке у него был альбом…

– Нет, все хорошо, – улыбнулась я ему, присаживаясь перед мальчиком на колени. – А что это у тебя там? Что ты нарисовал?

Он смело протянул мне свой рисунок.

– Плохая женщина. Она обидела тебя…

Встревоженно нахмурившись, я взяла из его рук альбом, вгляделась в рисунок… и похолодела.

Было ли это только игрой воображения, но в намалеванном детской рукой рисунке мне ясно увиделась мать Валеры. И только теперь я вспомнила – мальчик ведь наверняка видел человека, который выбежал тогда из тоннеля…

– Миша… – я аккуратно взяла его за плечи. – Ты видел эту плохую женщину там, на стройке? Куда мы с тобой ездили…

Он уверенно кивнул.

– Она обидела тебя…

Он немного подумал прежде, чем признаться…

– И меня. Плохая женщина…

– Валера! – тут же выкрикнула я с паникой в голосе.

Он появился на пороге кухни в считанные секунды.

– Что случилось?

Я показала ему рисунок Миши:

– Ты это видел?

– Да.

– И? Разве ты не понял, что это твоя мать? Миша ведь видел ее тогда, у тоннеля!

Муж что-то лихорадочно обдумывал в голове некоторое время, потом произнес:

– Она звонила мне в тот день. Хотела увидеться…

– И ты не сказал?..

– Злата, мне стало совсем не до нее, когда я нашел тебя без сознания!

Я с шумом выдохнула, пытаясь успокоиться…

– Надо заявить в полицию…

– На нее уже есть дело за жестокое обращение с детьми… я позабочусь и о новом обвинении.

Я подняла на него глаза, ощущая, как постепенно расслабляются мышцы. Как впервые за долгое время отступает страх…

– Ладно, – пробормотала, поднимаясь на ноги и чувствуя на себе взгляды двух пар глаз.

– Уходишь? – коротко спросил муж.

Мишины пальцы крепче сжали мою ладонь.

– Да, – обронила коротко. – В гостиную. Мы с Мишей будем читать книжку. А потом…

Валера стоически ждал: внешне спокойный, но глаза выдавали эмоции, бушевавшие внутри него.

– Потом – я не знаю. Пока не знаю.

Глава 44

Некоторое время спустя

– Вот такие дела, – вздохнув, подытожила я, с сожалением отодвигая от себя опустевший бокал, где еще недавно было какао.

Мы с Даней сидели в кафе, в котором теперь традиционно виделись, когда выдавалось свободное время, чтобы обменяться новостями. Я рассказала ему об аресте матери Валеры, которой было предъявлено обвинение в жестоком обращении с детьми