#идикомне - Тата Кит

Задумчиво перебрала её ключи пальцами, затем решительно сжала в ладони.

– Хорошо, – согласилась я, наконец. – Но я после обеда приду. Там же потом никаких процедур не будет?

– Только вечером. Но я тебя в коморку свою спрячу.

– Спасибо.

Встала со стула, бросила ещё один взгляд на спящую маму и в сопровождении Антонины Сергеевны покинула палату, вернув ей халат. Бахилы выбросила в мусорку на улице.

Антонина Сергеевна жила на соседней с больницей улице. Дорога до ее дома заняла всего несколько минут по морозному осеннему ветру.

В квартире было тихо, тепло и уютно. Только персидский Батончик встретил меня криком, а затем громким мурчанием, когда узнал.

Антонина Сергеевна приготовила для меня не просто завтрак, а целый банкет. Даже пирог с персиками, который я, мелкая, когда-то у неё хвалила и жевала за обе щеки.

Но сегодня аппетита не было. Я смогла впихнуть в себя только половину омлета и сладкий чай.

Затем организм сказал, что он хочет вздремнуть хотя бы пару часов.

Выцарапала линзы из глаз. Уже было больно моргать от их столь долгого присутствия в моих глазах.

Умылась и устроилась под вязанным пледом на диване в гостиной. Следом за мной пришёл мурчащий, как трактор, кот, который вероломно забрался под плед и улегся головой мне на руку, сразу уснув.

Сама не заметила, как уснула следом за ним.

Зато пробуждение вышло весьма заметным, когда я, распахнув глаза, обнаружила в квартире абсолютную темноту. В дверь кто-то звонил.

Скинув плед, метнулась в прихожую, открыла дверь и наткнулась на Антонину Сергеевну в её неизменном зеленом берете.

– Разбудила? – виновато спросила она.

– Да. И спасибо вам за это, – стала я торопливо собираться в больницу.

– Ясенька, не ходи туда, – пыталась меня остановить женщина, как-то особо жалобно глядя.

– Завтра рано утром я уезжаю обратно, так что мне нужно договориться с мамой о том, где и когда я её встречу в своем городе. Может, уже квартиру нужно будет снять или работу ей начать подыскивать… – рассуждала я на ходу, всовывая руки в рукава куртки.

– Ясенька… – потянулась ко мне женщина.

– Спасибо вам, Антонина Сергеевна, – обняла я ее порывисто и сразу отпустила, боясь причинить дискомфорт. – Вы самая лучшая на свете.

– Моя девочка, – поймала она меня и снова притянула к себе. – Уезжай отсюда прямо сейчас. Не ходи ты в эту больницу…

– Так надо, – успокоила я её улыбкой. – Всё хорошо. И еще раз спасибо вам за всё.

Вышла из квартиры и быстрыми шагами дошла до больницы.

К счастью, до окончания посещений больных оставалось ещё семь минут. Потом можно было отсидеться в коморке и снова вернуться в палату к маме.

Накинув халат и бахилы, поднялась в двадцать четвертую палату.

Открыла дверь.

Мир в одно мгновение почернел и раскололся, стоило мне увидеть маму с букетом в руках и стоящего рядом с ней скалящегося отчима, который тоже не ожидал меня здесь увидеть.

– О! – первым опомнился отчим. – Славка, и ты здесь?!

Но я его не слышала. Всё моё внимание было занято мамой, которая, уткнувшись носом в дешевый букет, поспешила сменить улыбку на уродливую маску стыда.

– Ты проходи. Чего встала? – продолжал отчим строить из себя доброжелательного заботливого папашу и мужа. – В ногах-то правды нет, да?

Игнорируя его, продолжала смотреть на маму, которая не торопилась с объяснениями. Она вообще никуда не торопилась, понюхивая белые хризантемы, которые для меня всегда служили знаком того, что ими старательно прикрывают вчерашнюю кровь и синяки.

– Славка…

– Заткнись! – выплюнула я резко.

Отчим осёкся. Стиснул челюсти, но предпочел промолчать, бросив настороженный взгляд на мамину соседку по палате.

Он будет молчать. Он ничего не сделает, пока рядом есть кто-то еще, кроме него, меня и мамы. Он знает, как понравиться людям. Знает, как казаться гораздо лучше, чем он есть на самом деле. И он точно знает, что сейчас ему лучше промолчать, прикинуться жертвой и сделать вид, что ублюдок тут только я.

Он всё знает. И знает, что опять выиграл.

На глаза навернулись слёзы, но дать им свободно катиться по щекам я не могла. Не сейчас. Не тогда, когда на меня смотрят две пары глаз, плюс еще одна пара, делающая вид, что гадает сканворд.

Сжимая ручку двери, дальше которой не смогла двинуться, вела молчаливый диалог с мамой, которая не задерживала на мне внимание подбитых глаз дольше, чем на пару секунд.

– Ты едешь? – спросила я, глядя в упор на её лоб, завешанный медными волосами.

Мама покосилась заплывшими глазами, походившими на узкие щелки, на отчима и только потом посмотрела на меня. Натянула улыбку, больше похожую на спазм мышц лица, на губы и робко произнесла:

– Доченька, понимаешь…

– Едешь или нет? – отрезала я жестко.

Мама вздрогнула. Снова покосилась на отчима, но теперь стыд в ее глазах сменился на страх.

– Куда это вы собрались, девчонки? И без меня? – ухмылялся урод. Но глаза его не улыбнулись ни на секунду. Так он запугивал нас, напоминая, что в квартире мы окажемся с ним один на один и он уже не будет с нами столь мил, как сейчас при свидетелях.

– Снять побои, подать на тебя заявление в полицию и свалить из этого города, – отчеканила я каждое слово, словно вколачивая в крышку его гроба гвоздь за гвоздем. – Ты с нами?

С лица его стекла краска. Губы превратились в тонкую белую нитку. Грудь слишком очевидно и часто заходила под тканью застиранной футболки. Запах перегара в палате усилился в разы.

– Ясенька, – вклинилась мама, нервно хохотнув. Бросила взгляд на даму со сканвордом, сильнее смяла букет в руке и, наконец, снова посмотрела на меня. – Ну, что ты, в самом деле?! Ну,