Фол последней надежды - Юля Артеева

старательно прячет, нездорово блестят. Может быть, из-за плохого самочувствия, может быть, из-за слез.

Так выходит, что с одной стороны быстрее всех под локоть ее подхватывает Тарас. Скоростной, не привыкший долго думать — он такой и на поле, и в жизни. С другой стороны руку ей протягивает Богдан, но Арина делает вид, что не видит, и тянется ко мне.

Чуть нахмурившись, я помогаю ей подняться. Не влезать бы, но у этих двоих еще будет возможность поговорить. Могу только представить, как ей стыдно. Жаль, Арина пока не понимает, что ее поведение — это не ее вина.

Идет он сама, может, только немного вяло. В остальном держится хорошо, а мы с Димой только чуть страхуем по бокам. Богдан, мрачно хмыкнув, устремляется вперед и придерживает перед нами двери.

Когда выходим, видим припаркованную тачку Лехи и его самого, который курит, прислонившись к капоту.

— Ну что, школьники, подлечились?

Мы с Гелей удивленно переглядываемся.

— Ты еще тут? — озвучивает Богдан.

— Сильно интересно было, чем кончится.

Старший из Тарасовых подмигивает и щелчком выкидывает сигарету в сторону. Она летит по дуге и, отбросив пару оранжевых искр, гаснет во тьме. Арина вцепляется мне в локоть, а потом, будто опомнившись, прячет руку в карман толстовки Богдана, которая теперь надета как положено, с рукавами.

Леха в это время становится серьезным и говорит:

— Расслабьтесь, я же не сволочь. Просто не хотел, чтоб вы ночью еще на такси катались. Садитесь.

Мы набиваемся в машину так же, как и в прошлый раз. Геля садится мне на колени и почти сразу засыпает. Тихо посапывает и только иногда вздрагивает. Я в эти моменты чуть сильнее прижимаю ее к себе и думаю, что это не только для того, чтобы ее успокоить. Это еще и для того, чтобы мне в очередной раз словить ощущение, что я дома. Именно так себя чувствую, когда обнимаю Гелю. В неудобной позе в чужой тачке после совершенно дикого вечера, но словно дома. Ее голова лежит у меня на плече, и я могу дышать ее запахом, сколько захочу. Наверное, это самые счастливые мгновения за весь день. За много дней.

Я начинаю перебирать в голове все, что случилось со мной после травмы, и оказывается, что все позитивное связано только с Гелей. Наши тренировки, работа в приюте, поцелуи, волнующие прикосновения. Ее внимание ко мне, то, как на нее реагируют мои друзья, то, что я чувствую сам. Все было новым. Удивительным.

Мне теперь не страшно испортить отношения с Богданом или выслушивать бесконечные шутки на наших семейных сборищах. У меня в руках большое сокровище и, кажется, я готов за него побороться.

Геля снова вздрагивает, и я кладу ладонь чуть выше ее колена. Собираю кончиками пальцев мурашки, покрывшие ее кожу, и сглатываю. Только тут улавливаю, что ее дыхание изменилось. Проснулась. Смотрю на нее и улыбаюсь, понимая, что пойман с поличным. Не отрывая глаз от ее лица, нащупываю подол платья и натягиваю на коленку. Похлопываю сверху и улыбаюсь еще шире.

Ангелина фыркает и прячет лицо у меня в изгибе шеи. Дышит туда. Щекотно и невероятно приятно. А потом я чувствую, как она целует меня в шею. Губы влажные и прохладные. Тем ярче на контрасте ощущается, как место поцелуя горит огнем. Знакомая дрожь катится от затылка вниз по спине. Я ежусь и приглушенно смеюсь от неожиданности. Вот это да. Вот это приход от простого поцелуя.

— Геля, — шепчу ей тихо и пытаюсь поймать ее взгляд, — капец меня от тебя ведет.

Тут же чувствую, как локоть Богдана врезается мне под ребра. Выругавшись, я поворачиваюсь к нему и натыкаюсь на обворожительную улыбку.

Он говорит:

— Ой, извини, я случайно.

Смотрю ему в глаза и не вижу там злости. Даже если он недоволен, то не сильно, и сейчас просто куражится.

— Ничего, — отвечаю с такой же широкой улыбкой, — бывает. У меня такое постоянно случается.

И толкаю его кулаком в плечо. Тут же извинительно поджимаю губы, мол, случайность, братан. И Богдан ржет себе в ладонь, стараясь не разбудить Арину, которая дремлет у него на плече.

— Приехали, школота, — говорит Леха, паркуясь у старенькой девятиэтажки. — До квартиры без приключений дойдете?

— Постараемся, — говорю я и протягиваю между сидений руку, которую он тут же пожимает.

— Спасибо, Лех.

— Да не за что.

— Парни, это вам спасибо, — откликается Диман.

— Да ладно, ерунда, Тарас.

— Нет, ну правда, это же вообще из-за меня все.

Леха смеется, откинув голову и достает из куртки пачку сигарет:

— Такие все вежливые, я хренею! Учитесь брать на себя ответственность за свои поступки, малышня. А еще учитесь не присваивать чужую. Валите давайте, спать хочу жестко.

Мы выбираемся из машины, и Тарас высовывает голову в окно:

— Напишите завтра, как ваша девчонка. Спасибо, что приехали, парни. С меня должок.

Богдан берет Арину на руки, а она так глубоко провалилась в сон, что даже не просыпается от этого. Я захлопываю за ними дверь и направляюсь к подъезду, когда понимаю, что Геля отстала. Оборачиваюсь и вижу, что она все еще стоит у тачки и наклоняется к Тарасу.

Быстро возвращаюсь и успеваю услышать конец фразы:

— …если, конечно, это не что-то супер личное.

— Да все банально, Гелик, — говорит Дима чуть смущенно, — у меня девчонку увели.

Леха, выпуская сигаретный дым в открытое окно, саркастично бормочет:

— Увели…Она же не корова, братик, чтоб за веревку в чужой двор отвести. Соображать должна была.

Тарас бросает на брата болезненный взгляд и возвращается к Геле:

— Пофиг на термины. Я поговорить хотел, но парень от меня шкерился. Девушка тоже. Я знал, что они на этой тусовке будут оба. Брата твоего и Ваню взял для подстраховки. Чужая территория, чужая команда, там все за него, понимаешь? Да и я не хотел ерунды натворить, у меня стоп-кран, бывает, срывает.

Леха фыркает и затягивается, но молчит, никак не комментирует. Младший у него и правда иногда без тормозов, наш рекордсмен по красным карточкам.

А Геля, уперевшись ладонью в дверь машины, подается вперед и целует Тараса в щеку. Потом выпрямляется, взъерошивает ему волосы и говорит:

— Если ушла, значит дура, Димочка. Тебе такая не нужна. Ты свою встретишь.

Я к своему стыду вдруг осознаю, что глаза наполняются слезами. Меня кроет от осознания того, какая она невероятная, а я шестнадцать лет этого не замечал. Игнорировал, отмахивался, не интересовался.

Тарасовы уезжают, а Геля подходит ко мне и берет за руку. Пару раз торопливо моргнув, я целую