Татьяна Веденская - Траектория птицы счастья

– Мы в курсе, – сухо подтвердила тамошняя медсестра по телефону приемного покоя.

– Пусть на прием спустится акушер-гинеколог.

– Кто? – не поняла медсестра. Я зашикала. Все, теперь об этом узнают все. Узнают, и будут смеяться, что я чуть на смене не родила. Ой, о чем это я! Только бы все обошлось.

– Не реви! – рявкнула мне Степанова. – Акушер-гинеколог. Срочно.

– У вас что, потерпевшая рожает? Вроде были мужчины, – растерялась медсестра.

– У нас тут с фельдшером проблема, – пояснила она. Через пятнадцать минут наших сбитых забрали в операционные, а меня осмотрела штатный врач Склифа.

– Что ж вы делаете, матушка! Это ж ни в какие ворота не лезет, чтобы на таком сроке да такие тяжести. Как вы до этого дня-то доносили.

– Чудом, – кивнула и снова захлюпала я. Страх за ребенка перерос практически в панику. Еще раз его потерять – я просто не переживу. Пойду и выпрыгну из окна. Нет. Просто лягу дома и умру от разрыва сердца.

– Ладно, не плачьте. Все в норме. Просто мышечный спазм. На месте ваш ребеночек, никуда не сбежал. Но теперь строго-настрого нельзя ничего поднимать. А то будет гипертонус матки. И вообще, постарайтесь обойтись без стресса. Лучше перейдите на бумажную работу.

– Спасибо, доктор, – улыбнулась сквозь слезы я. Через час боль в животе совсем прошла, и я получила прекрасную возможность подумать, как организовать нам с дитем жизнь без стресса. И что об этом скажет мое непосредственное начальство.

…«Знаешь, малыш, несмотря на то, что завтра меня, скорее всего, уволят, я ужасно рада, что рассказала о тебе. Нечего нам с тобой таскать всяких огромных мужиков. А сегодняшний был очень огромным, почти как медведь из той сказки, которую я тебе буду потом читать. Про Машеньку и медведя. Мне самой ее когда-то читал твой дедушка. Если бы ты знал, какой он был хороший. Ну, до завтра»…

– Значит, вы беременны. Опять, – процедил на следующее утро Карлик. На летучке тема моего вероломства был главенствующей.

– Да. И я обязательно буду рожать, даже если вы меня уволите, – сразу поставила все точки над «ять» я. – Скажете, когда писать заявление.

– Что? Кто вам сказал, что вас уволят? – скривился он. – Мы не увольняем беременных. Слышали, что сказал наш президент?

– Что? – заинтересовалась я.

– Надо срочно повышать рождаемость. Вам, кстати, дадут какие-то значительные деньги на ребенка. Выясните обязательно, – командным тоном повелел мне всемогущий руководитель. Я обрадовалась. Повышение рождаемости – это как раз то, чем я собиралась заняться.

– Знаю я эти правительственные программы, – раздраженно прокомментировала сообщение старший фельдшер Римма. – Дадут сертификат, который, пока ребенок вырастет, превратится в пыль.

– Говорят, на эти деньги можно купить жилье. Только не в Москве или области. Тут у нас все сильно дороже, – поделился своей информацией Саша Большаковский. С теперь, когда мое, м-м-м, интересное положение стало обсуждаться на всех углах, он смотрел на меня с такой заботой и нежностью, словно бы сам сделал мне ребеночка. К тому же, его сыну было около трех лет, так что он, как говорится, вполне был «в материале».

– Жилье! – разочарованно протянула я. – Мне пока неясно, что на него надеть, когда мне выдадут его в роддоме. А вы про жилье.

– Все, Золотнянская. Переходите на подстанцию. Будете координировать работу бригад.

– Навсегда? – ахнула я. Честно говоря, нет на свете скучнее работы, чем координировать то, чего все равно решаешь не ты.

– Ага. Пока ты не сподобишься приходить на работу одна, – Карлик с выражением кивнул в сторону моего пуза. Вот так закончился день (вернее начался), которого я так долго и мучительно боялась. Значит, не все так страшно. И чего я раньше боялась? Почему мне пришло в голову, что меня оставят без работы? Даже президент на моей стороне. Я радостно поспешила домой. Надо спать. Это очень полезно для ребенка. Я очень уставала, гораздо больше, чем обычно. Как будто мой мальчик (а как выяснилось в УЗИ на шестнадцати неделях, столь чудесные перемены во мне вызвал именно мальчик) сидел около пульта управления мамиными желаниями и нажимал на кнопки. Пить, есть, спать. Спать, гулять, смотреть сентиментальный глупый фильм. Плакать. Есть, есть, есть и еще раз есть. Кажется, я никогда в жизни столько не ела.

– Вот исчерпывающий пример поговорки «не в коня корм», – ухмыльнулась Лиля, глядя, как я уничтожаю сковородку с баклажанами и чесноком. От чеснока меня прямо трясло – так я его хотела. И совершенно плевать, как при этом от меня пахнет. В конце концом, Митя далеко, а чье еще мнение меня волнует?

– Завидуй, будущая кинозвезда. Тебе-то придется сидеть на диете! – злорадствовала я. Но Лиля вдруг потупилась и покраснела.

– Мань, я уезжаю.

– Куда? – не врубилась я. В последнее время, правда, она ходила несколько пришибленная. Говорила, что проблемы на работе.

– Домой. В Уфу.

– Почему?

– Потому что я провалила экзамен, – насупилась она. На глазах выступили слезы.

– Неужели тебя не взяли? – удивилась я. – Не может быть! Такую красивую, талантливую? Старательную! Может, ты просто не написала сочинение?

– Я – медалистка, отличница. Сдаю только один экзамен – творческий конкурс. И знаешь, что?

– Что?

– Мне сказали, что им уже достаточно банальных юных красоток, – Лиля дрожала от ярости, эти воспоминания ее явно тревожили. Н-да, вот это новость.

– Давно?

– Вчера. То есть, экзамен был три дня назад, но я все еще надеялась. Не хотелось верить. Какой-то тощий дядька с лысиной Брюса Уиллиса посмотрел на меня мельком, что-то шепнул председателю комиссии и все! Я слишком молода, чтобы участвовать в этом. А потом буду слишком стара.

– Просто кто-то взревновал к твоей красоте, – попыталась утешить ее я. Но что тут скажешь. Разумеется, выбранный ею мир большого искусства жесток. Большое искусство, большие соблазны, большие деньги и большие разочарования. Лиля была сильной, очень сильной. Она сидела на моей кровати и плакала. Ее плечи тряслись, а прекрасные, ухоженные белые волосы рассыпались по моим рукам. Я обнимала ее и испытывала почти материнские чувства. Хотя откуда мне знать, что это такое.

– Почему! Почему! Я так старалась, и все напрасно.

– Что ты. Конечно же, нет, – преувеличенно возмущалась я. – Ты такая умница, красотка, и так много знаешь. Ты же уже готовая актриса. Надо пробовать еще раз. Может, в другой институт. Не в этом зажравшемся городе. В следующем году.

– Я не смогу. Нет. Никогда, – малодушничала она. Впрочем, я думаю, что и сама она в это не верила. Уже на следующее утро она улыбалась и рассказывала мне, что за этот год сможет составить себе портфолио, потому что один ее знакомый по подготовке к экзаменам позвал ее с собой сниматься в сериале.