Ширли Конран - Кровное родство. Книга первая

– Желаю удачи! – шепнул ей пресс-агент издателя.

– Задай им как следует, – подбодрила ее Аннабел, сильно накрашенная, в облегающем серебряном платье без рукавов, приобретенном в „Базаре".

В студии молодой светловолосый интервьюер представил Элинор – обладательницу Международной премии за лучшее романтическое произведение года и затем, как и следовало ожидать, спросил, в чем заключается секрет ее успеха.

Элинор одарила его ослепительной улыбкой:

– Для того чтобы писать хорошие романтические книги, нужно просто ощущать себя романтиком, выглядеть романтиком и быть романтиком по натуре.

– Некоторые называют ваши книги чепухой. Что вы об этом думаете?

Пресс-агент издателя предупредил Элинор, что Скотт Свенсон будет прислушиваться к каждому ее слову, будет помнить каждое из них и, не задумываясь, может обратить их против нее же, что с ним никому и никогда не бывает легко, но что он лучший интервьюер станции новостей, так что Элинор, отвечая на вопрос, не погасила своей сияющей улыбки.

– Миллионы моих читателей не согласились бы с этим мнением. Многие из тех произведений, которые сегодня считаются классикой, в свое время называли чепухой: книги Чарлза Диккенса печатались из номера в номер на страницах популярных журналов, а произведения Томаса Харди называли „литературной кашей". Даже Шекспира – писателя, имевшего огромный коммерческий успех, – современники обвиняли в том, что он пишет халтуру.

– Каков же, по-вашему, рецепт такой халтуры?

– Хороший роман состоит из таких же простых и вечных ингредиентов, как суфле, – снова улыбнулась Элинор. – Хорошо выписанные персонажи, продуманная, отлично выстроенная фабула, проработанные исторические детали и легко читающиеся диалоги – вот и все. Я стараюсь не терять из виду главное, писать короткими абзацами, не увлекаться прилагательными и не быть излишне многословной.

– По мнению некоторых, сексуальные сцены в ваших романах хромают. Вы согласны с этим?

– В моих книгах есть любовные сцены, но ни в ноем случае не сексуальные. Я не считаю нужным всходить вместе с моими героинями на брачное ложе: все мы и так прекрасно знаем, что там происходит.

– Вас обвиняют в недостаточной реалистичности в этом отношении.

– Реализм – это то, чего меньше всего хотят мои читатели: реализма им хватает в собственном доме. Мои же книги дают им возможность отвлечься от действительности…

„Стреляный воробей, – подумал Скотт, – ее голыми руками не возьмешь. Как бы стряхнуть с нее эту улыбку?" Он сделал еще одну попытку:

– Хотя вы живете в мире романтики, вы так и не вышли замуж снова. Почему в вашей жизни нет мужчины?

Элинор продолжала сиять улыбкой.

– Мужчина появится в моей жизни только тогда, когда я решу, что мне это нужно, – безмятежно ответила она. – Так же, как героиня моего нового романа „Ямайка, где разбиваются сердца". – В конце концов, все это шоу было затеяно для того, чтобы сделать рекламу ее новой книге.

Аннабел и ее бабушка вышли из гримерной как раз в тот момент, когда в дверях, ведущих в студию, появился Скотт. Увидев их, он остановился.

– Привет! – окликнул он с той самой беззаботной, мальчишеской улыбкой, которая заставляла тысячи женщин просить своих мужей не переключать телевизор на другую программу. – Позвольте поздравить вас, мисс Дав, – почтительно сказал он, подойдя. – Вы были просто великолепны… А это ваша дочь? – „Не переборщить бы", – подумал он про себя. – А что, если… Тут рядом, за углом, отель „Плаза". Вам не хотелось бы выпить чего-нибудь?

– Благодарю вас, мы слишком устали после перелета, – вежливо, но твердо отказалась Элинор: довольно этот парень поиздевался над ней во время интервью.

Но Аннабел не спешила уйти – ей вовсе не улыбалась перспектива быть рано загнанной в постель в ее первый вечер в Нью-Йорке.

– А почему бы нам не сделать то же самое в нашем номере? – предложила она: они как раз остановились в „Плазе".

За то время, что они поднимались в номер, Элинор узнала, что она прямо-таки создана для экрана – только кое-что следовало бы подшлифовать, так что Скотт с удовольствием поделится с ней некоторыми маленькими профессиональными секретами.

– Вообще-то, – прибавил он, – я бы сказал, что вы родом со Среднего Запада. Дело не только в вашем выговоре: вся ваша манера держаться, ваша прямота, откровенность указывают на это.

Элинор улыбнулась – на сей раз своей обычной улыбкой:

– Ну, а я могу совершенно определенно сказать, что вы тоже оттуда. Так и знала, что вы меня раскусите.

За шампанским теперь уже Элинор самым подробным образом интервьюировала Скотта, чем немало позабавила его.

Он был родом из Кливленда, штат Огайо. Там, еще в старших классах школы, он начал писать, затем учился в колледже связи. Потом работал младшим ассистентом в одной из кливлендских газет – нет, к сожалению, не в „Плейн дилер" – и в конце концов оказался в зарубежной редакции в качестве свободного журналиста. А тут как раз местному телевидению потребовался оперативно пишущий, не особо требовательный в смысле оплаты и не слишком привередливый к условиям работы сотрудник, и, поскольку предлагаемое жалованье было вдвое выше, чем в газете, Скотт согласился. Со временем ему стали заказывать материалы и довольно-таки значительного объема.

Скотт не упомянул о том, что благодаря своей мальчишеской внешности и обаятельной улыбке получил не слишком доброжелательное прозвище Мальчик-красавчик.

Ему повезло: его первое появление на экране произошло как раз тогда, когда все телевизионные станции принялись активно обхаживать молодежную аудиторию, а все дикторы старше тридцати пяти начали тайно обращаться к косметологам, чтобы ликвидировать предательские мешки под глазами. Так что юный годами и внешностью, но уже обладавший достаточным профессиональным опытом Скотт „выплыл" как раз в подходящее время – правда, совсем в неподходящем месте. Годом позже, оказавшись в Нью-Йорке, он предложил свои услуги местной станции новостей и, будучи принятым в качестве репортера, произвел впечатление на главного редактора всегда интересными, тщательно подготовленными материалами и эффектными интервью. Незадолго до описываемого момента он получил право выходить в эфир как сменный ведущий программ и интервьюер.

В полночь, когда Элинор уже спала, Скотт и Аннабел, обещавшие ей вернуться не слишком поздно, пили шампанское в ресторане „21".

Спустя еще час они уселись в черный, запряженный лошадью скрипучий кэб – один из тех, что всегда безропотно маячит возле „Плазы" в ожидании клиентов, – и покатили в этом романтическом экипаже вокруг Центрального парка. Скотт нежно поцеловал Аннабел в нос и принялся обдумывать, как бы задержать ее в Нью-Йорке.