Инга Берристер - Мстительница

Стоило только поглядеть на Ричарда Хауэлла, чтобы понять — этот мужчина не испытывает недостатка в женщинах. Наверное, он смеется в душе над ее матерью. Джессика мысленно поморщилась от этой мысли.

«Еврейская принцесса из Америки», Джессика Либерман едва ли с самого рождения помнила о своем трастовом фонде и миллионах, которые она унаследует, достигнув тридцати лет, и, наверное, от этого держалась с таким высокомерием, что была крайне непопулярна в своей престижной школе для девочек, где гораздо больше почиталось Происхождение, нежели богатство. Джессика вообще вела себя так, что вряд ли могла пользоваться особой любовью окружающих, а ее богатство лишь усиливало неприязнь к ней, потому что было такой же естественной частью ее, как голубые глаза.

Когда-нибудь ей придется выйти замуж. Это она понимала, однако считала, что сие событие относится к далекому будущему. Ее мать как раз занималась тем, что готовила появление дочери в нью-йоркском обществе, и Джессике пришлось лететь с родителями в Лондон.

Ничего более скучного она и представить не могла, однако общественный статус требовал от Джессики Либерман держать свои чувства и мысли при себе. Лишь искусство вызывало у нее искреннее волнение, и она решила, что, как только исполнит свой долг перед семьей, тотчас убежит в знаменитые лондонские галереи. Одно время она мечтала всерьез заняться живописью, однако собственная бесталанность приводила ее в ярость, и она отказалась от кисти. Всю свою жизнь она стремилась к совершенству. Это относилось не только к окружающим ее вещам и людям, но и к ней самой. Если она не может быть лучшей из лучших, то не стоит и стараться.

Джессика сидела на заднем сиденье рядом с матерью. Багажа было столько, что для него едва хватило места, но мать Джессики искренне считала, будто все самое лучшее есть только в Нью-Йорке, поэтому не умела путешествовать налегке.

Они уже бывали в гостях у Хауэллов, но виндзорский дом еще не видели, поэтому Ричард, ведя машину, заодно отвечал на вопросы Дана Либермана.

Время от времени он поглядывал в зеркало на Джессику Либерман, в которой сразу признал блеск, свойственный, по-видимому, всем богатым американкам. Одевалась она дорого, но не по последней моде, так как Митци Либерман не одобряла «моду». Зубы у нее, которые все восемнадцать лет были доверены лишь лучшим дантистам Нью-Йорка, сверкали белизной на фоне круглых оливковых щек, когда она открывала рот, чтобы что-нибудь сказать. Темные густые волосы вились от природы. И хотя она не вышла ростом, все, что нужно иметь женщине, у нее было в полном порядке, так что она вполне могла бы сойти за антитезу модному типу высоких тощих девиц с прямыми волосами. И все-таки блондинки приятнее, думал Ричард, отводя взгляд от зеркала.

Либерманы, естественно, пришли в восторг от дома в Виндзоре. Анна Хауэлл внимательно приглядывалась, как обставлены дома у знакомых ее мужа нееврейского происхождения, и, когда дело дошло до виндзорского дома, она была во всеоружии. Результат превзошел все ожидания.

Давид был доволен стараниями жены и подарил ей бриллиантовое колье на очередную годовщину свадьбы.

Митци Либерман сам дом понравился, но внутри она предпочитала нью-йоркский стиль с его почти беспредельными пространствами. Одну комнату она в точности скопировала с «Лайфстайл», если не считать пары золотых конских голов, поддерживавших журнальный столик из стекла, и золотистых портьер от потолка до пола.

Окончательно она устроила свой дом, когда Джессика заканчивала учебу. Странная все-таки Джессика, в который раз подумала Митци. Никакого интереса к молодым людям, к замужеству. Ни слова не сказала, когда увидела отделанный дом, а в него столько труда вложено. Это раздражало Митци Либерман, и иногда она удивлялась, как могло получиться, что Джессика ее дочь...

А Джессика, насладившись рассматриванием нескольких акварелей, которые Анна отыскала в антикварном магазине наградила мать выразительным взглядом. Ничто на свете не в силах убедить Митци, что от ее нью-йоркского дома так и несет дурным вкусом. Самой ей противно даже смотреть на него. Зато здесь она чувствует себя лучше... намного комфортнее, словно это «ее» дом и «ее» сад.

Моррис пришел, когда его мать начала разливать чай. Ричард разносил чашки, и кузены обменялись понимающими взглядами, когда явился сам Давид.

Джессика уже встречалась с Моррисом и считала его скучным, однако она знала, что отец прочит его ей в мужья.

После обеда Давид решил, что настало время хотя бы намеком посвятить Морриса в свои планы.

— Джессика не знакома с молодыми людьми в Англии, Моррис, — сказал он сыну, когда Анна увела гостей в сад. — Я хочу, чтобы ты сопровождал ее, пока она тут.

Ричард сразу понял, о чем идет речь, и в нем взыграла ревность, которая не покидала его никогда, но которую он умело держал в узде. Опять этот Моррис. Мало того, что он наследник, так ему еще прочат невесту, которая будет побогаче него самого.

У Ричарда были правильные взгляды на жизнь. Он не сомневался, что, если бы его отец женился, как надо, его собственная жизнь была бы совсем другой. Он ненавидел свою английскость и ничего так не желал, как забыть о нееврейской крови, данной ему матерью. А теперь еще Моррис женится на Джессике Либерман и возьмет ее вместе с ее трастовым фондом.

Он заметил, что Либерманы возвращаются в дом, и отправился открывать двери.

Позднее, когда дядя обвинил Ричарда в том, что он старался привлечь к себе внимание Джессики, он отрицал это.

И говорил правду. Он даже не думал, что все зайдет так далеко. Однако Джессика не желала замуж... и этого ему пока было достаточно.

Несмотря на годы, проведенные в Вассаре, Джессика оставалась девственницей. Слишком она была высокомерна и замкнута, чтобы вызывать желание у юношей, с которыми время от времени встречалась. Ее поведение отпугивало их, тем более что вполне хватало более приветливых девушек, и никому не приходило в голову тратить время на Джессику Либерман.

Да и сама Джессика старательно обходила стороной всех тех мужчин, которые оказывали ей внимание, прекрасно зная, что у них на уме одно и то же... женитьба. А она жаждала независимости, права самой распоряжаться своей жизнью и своим трастовым фондом. Не будучи дурой, Джессика отлично понимала, почему за ней ухаживают.

Однако даже разумные женщины иногда становятся жертвами своих гормонов. Джессика пришла в ужас, когда поняла, что ее смущает Ричард Хауэлл и ей это нравится. Она уже и не мечтала, что такое может с ней быть.

Ему хотелось затащить ее в свою постель и спать с нею, целовать и ласкать ее тело дюйм за дюймом, как нашептывал он ей на ухо в саду. И Джессике тоже этого хотелось. Она жаждала короткого и бурного романа, который должен закончиться с приходом осени, однако Ричард, стоило ему добиться ее внимания, возмечтал совсем о другом и, едва он понял, что надо Джессике, как переменил тактику.