Лариса Кондрашова - Замуж - не напасть

— Ты собираешься скрывать от неё наш брак? И долго?

— Нет, но…

— Едем! Валя, вы пока отправляйтесь на фирму без нас. Мы будем чуть позже.

— Я — с вами, — вызывается Евгения.

Надя благодарно жмет её руку.

Мать новобрачной, Людмила Артемовна, работает начальником отдела кадров кожевенного завода. Туда сейчас и направляется Эдикова "девятка".

Евгения уже была здесь раньше, потому она предлагает:

— Давайте, я схожу.

— Иди, — облегченно вздыхает Эдик, не без помощи Нади, кажется, струхнувший: кто его знает, что там за теще такая, которую боится даже его отчаянная жена!

А выглядит все на самом деле с точностью до "наоборот". Напористая, смелая Надя теряется перед тихой, всепроникающей способностью матери взывать к её совести, давить на самые болевые точки сознания, требовать к себе жалости.

— Как ты могла так поступить? — лишь скорбно, со слезой в голосе скажет Людмила Артемовна, и Надя тут же кидается к ней.

— Мамочка, прости!

Причина размолвки может быть пустяковой, не стоящей выеденного яйца, а надрыв звучит нешуточный. Жить постоянно под страхом истерики, скандала или обморока очень трудно. Порой сдают и крепкие молодые нервы. Видимо, это "ущучил" и Володя. Он тоже играет на самых чувствительных струнах Надиной души, это потому и сходит ему с рук, что почва перед ним благодатная, многими годами истеричности взрыхленная.

Сакраментальные фразы, вроде "У тебя нет ни капли жалости" или "Ты бессердечная, холодная, грубая" и так далее, всегда пугали Надю. В разговоре о матери она как-то призналась Евгении:

— Лучше бы она меня била!

"Мозгодеры" — называет таких людей Аристов. Евгения не замечает, как поднимаясь по лестнице на второй этаж, она все время думает о ненавистном Толяне и как бы советуется с ним: что делать? Она думает и думает, даже пугается своих навязчивых мыслей: что же это он опять к ней прицепился?

Людмила Артемовна — женщина миниатюрная, хрупкая. Ей скоро пятьдесят пять, но выглядит она намного моложе. Цена, которую она когда-то себе назначила, так высока, что, похоже, женщина никогда не найдет себе "купца". Потому свою энергию и неудовлетворенность жизнью она перенесла на дочь, требуя к себе повышенного внимания и чуткости. Бедному Ванюшке в этой атмосфере остается совсем мало места.

Надина мать в кабинете одна, и на вопрос, может ли она уделить пять минут важному делу, охотно поднимается из-за своего стола.

— Дело важное — для кого?

— Для вашей дочери.

— Надежда совсем распустилась, — приговаривает она, спускаясь по лестнице, — скоро неделя, как она ночует у какой-то своей знакомой. Помогает её дочери писать диплом. Можно подумать у неё дома негде спать! Самой-то ей никто не помогал. И диплом на "отлично" защитила, и юрист, как говорят, неплохой…

Она энергично выходит первая из дверей и невольно тут же делает шаг назад, наступая Евгении на ногу.

— Ох, пожалуйста, извини!

В самом деле, её глазам предстает неожиданная картина: её дочь в выходном розовом костюме, с небольшим белым цветком в прическе — надо же было как-то подчеркнуть новобрачность! — стоит у машины рядом с каким-то незнакомым мужчиной и неуверенно улыбается.

— Кто это? — спрашивает Людмила Артемовна почему-то у Евгении.

— Надин муж, — охотно поясняет та; она никогда не была сторонницей потакания капризам и истерикам, и предпочитает в таких случаях шоковую терапию.

— Мамочка, ты только не волнуйся, — просит Надя, — мы с Эдиком поженились.

Но Людмила Артемовна не обращает внимания на её слова. Она все уже поняла и теперь в упор смотрит на того, кто собрался увести у неё дочь. Единственного близкого — и такого удобного! — человека. Нет, этот мужчина не станет её союзником! Евгения представляет вполне отчетливо, как бы они с Вовиком, в две пары челюстей, жевали бедную Надежду.

Надо отдать должное Эдуарду Тихоновичу, он тоже неплохой знаток людской природы и, в том числе, женской. "Вурдалачка!" — одним словом определяет он для себя суть стоящей перед ним женщины, включая в это слово и пристрастие тещи к ярко-красной губной помаде и, как он чувствует, способность тянуть из других энергию — что почти равнозначно желанию мифических вампиров пить чужую кровь.

Итак, понимает Евгения, они определили свое отношение друг к другу с первого взгляда: враги!

Понимает это и Надя, но впервые не пугается, как почти собралась, а радуется: у неё появился защитник! Тот, кто позволит ей рассеять злые чары и сбросить привычное оцепенение, в которое прежде она всегда впадала при одном взгляде матери. Но свои, пока слабые силы, она переоценивает.

— Что же тогда делать с Володей? — ехидно спрашивает Людмила Артемовна. — Он так и будет у нас жить?

— Какой ещё Володя? — оскаливается Эдик.

— Надюшин, как я теперь понимаю, бывший жених!

Первая ложь! Ржа, которая разъедает самые крепкие семьи. Наверное, Надина мать уже злорадствует: вот оно, началось! Только она не понимает, что такие шутки могут незаметно пройти с кем угодно, кроме её нового зятя! И если сейчас гроза начинает громыхать в другой стороне, то где гарантия, что тучу ветром не перегонит к ней поближе?

— Эдик, я же тебе говорила, — пытается объяснить Надя.

— Но ты не сказала, что он живет у вас!

— Он не уходит. Говорит некуда.

— В задницу! — гремит Эдик, легендарный голос которого наконец прорезается.

Людмила Артемовна испуганно отшатывается. "Это же дикарь, варвар!" — прямо-таки читается на её лице.

— Поехали!

Он, будто в седло горячего скакуна, прыгает за руль — ни ответа, ни привета дорогой теще! — кивает Наде с Евгенией.

— Долго мне вас ждать?!

И с места срывает машину так, будто собирается взлететь.

— Но его сейчас дома нет! — пытается образумить мужа Надя; безусловно, она имеет над ним власть, и всегда будет иметь, но только не в тех вопросах, которые касаются её мужчин — бывших или будущих! Он никогда не подпустит к ней никого: сам насмотрелся, самого подпускали!

— Где он работает, знаешь?

— В летной части.

— Механик или летун?

— Летчик.

— Звание?

— Подполковник. Что ты злишься, я тебе о нем говорила!

Надя все ещё пытается разрешить конфликт мирным путем.

Эдуард, как дикий мустанг, мчится по городу, чудом обходя многочисленных, бдительных гаишников.

Он останавливает машину напротив летной части и, выспросив у жены фамилию-имя-отчество подполковника, переходит через дорогу к КПП. Поговорив с дежурным офицером, он возвращается.

— Сейчас выйдет! — коротко бросает Эдик и молчит, угрюмо постукивая пальцами по рулю.