Капкан для двоих - Кристина Майер

на врага, чтобы тот сложил оружие. – По заднице вы все трое получите, тут даже не обсуждается. Рисковать своей жизнью… да как ты до этого додумалась?

– Ты не хотел меня с собой брать, – обиженно, отводя взгляд в сторону.

– Не находишь, что у меня для этого была причина? Что молчишь?

– Не говори ничего Амиру, – тихонько, с умоляющими нотками в голосе.

– Скажу, как только он отроет глаза, Карина! Даже не думай, что я это скрою. А если он не отлупит тебя хорошенько по заднице, я ему голову откручу.

– Так ты меня отлупи, – наш дурацкий разговор стал возможен только потому, что Самиру нужно было выплеснуть куда-то свою злость.

– Для этого у тебя есть муж, – опуская меня на кушетку.

Я заметила, что у отвернутого полога стоит военный медик и прячет улыбку, поэтому для меня так и осталось тайной, почему за провинность меня должен наказать именно муж.

– Осмотрите, пожалуйста, мою сумасшедшую сестру, ее только что стошнило, потому что она решила лететь в контейнере грузового отсека, – всю эту дичь он выдал спокойным твердым голосом, будто на каком-то форуме представлял новинки военной техники. Глаза медика полезли на лоб, а я горестно вздохнула. – Последние дни она плохо ела и мало спала.

«От него хоть что-то можно утаить?»

Вышла я от врача через пятнадцать минут. Врач предложила полежать, но мне не хотелось. Путем опроса выяснилось, что у меня задержка больше двух недель, и, скорее всего, мое плохое самочувствие связано с беременностью. У меня вязли анализ крови, результат скоро будет готов. Теперь мне вряд ли дадут по заднице, скорее всего, сразу открутят голову, что посмела рисковать не только собой, но и ребенком.

Ребенок…

У нас с Амиром будет малыш. Меня накрывает эмоциями, я не знаю, как правильно реагировать на эту новость. Конечно, радость, но мне ее хочется разделить с мужем, увидеть его реакцию.

По щекам катятся слезы. Амир, возвращайся скорее к нам…

* * *

Амир

Прихожу в себя, рядом стоят медики, смотрят в бумаги, что-то обсуждают. Жив. Несмотря на сильные препараты, которые колют после операции, чувствую боль, но все равно хочется улыбнуться. Я вернусь к своей выдрочке, как и обещал. Не подвел. Скорее бы обнять, прижать к себе и не отпускать…

Шевеление на соседней кровати привлекает внимание, и, скосив взгляд… охреневаю. Хочется выругаться в голос, если бы не трубка, я бы так и поступил, наверное, дышал какое-то время через трубку. Какого?.. Как Самир посмел ее отпустить? Судя по тенту вместо потолка, это военная палатка. И меня совсем не успокаивает, что с Кариной все хорошо, она рядом со мной. Это не то место, где должна находиться моя любимая женщина. Самир! Как ты мог?! Хочется встать, схватить свою девочку и впихнуть в первый самолет, который унесет ее подальше от этого ада. Если бы не пристегнули руки ремнями, я бы уже поднялся на ноги! Дергаюсь чуть сильнее.

– Проснулся? – обращает на меня внимание Константин Викторович – военный хирург с большим стажем. Мы давно знакомы. Смотрит на часы, улыбается. – Мы ждали тебя минут через десять.

Я ему взглядом показываю на соседнюю кровать.

– Она не отходит от твоей кровати. Хорошая у тебя жена, Амир. Верная, сильная, смелая. С такой не страшно по жизни идти. Не подведет, не предаст, не откажется, – с восхищением о Карине.

Мне приятно. Я с ним согласен. У Константина не получилось крепкой семьи, три раза пытался, все не то, не умеют многие женщины жить вдали от мужчины, ждать месяцами, переживать. Это сложно, и винить их вроде как нельзя…

– Сейчас мы тебя освободим, только ты не дергайся, не пори горячку, а то всю мою ювелирную работу запорешь, заново тебя штопать.

Жду, когда освободят. Константин объясняет, какие ранения я получил, как долго буду восстанавливаться. Два в ногу, три в область туловища. Кровопотеря, пробито правое легкое, из него осколки ребра вынимали.

– Амир, мы пока не будем убирать трубку из легких, тебе предстоит перелет. Долечивать тебя будут в Москве. Сегодня же отправим, – я прикрыл глаза, соглашаясь. Не о себе думал, Карину нужно отсюда вывозить как можно скорее.

– Амир, – проснулась моя девочка. Спросонья голос хриплый, но такой родной. В глаза бросается осунувшееся лицо, круги под глазами. Она очень сильно похудела. За секунду оказывается возле моей постели, по щекам текут слезы, которые хочется смахнуть, умолять, чтобы не плакала. – Все-все, не плачу, – видя мой взгляд. – Я так сильно тебя люблю, – не стесняясь никого.

«Ты просто не представляешь, как сильно тебя люблю я…»

– Пришел в себя? – в палату входит Чех.

Хотел протянуть ему руку, но мне нужно заново учиться двигаться, пока тело не слушается. Брови на переносице, хмурится, зло глядя на Карину. Что здесь происходит? Это я на него так должен смотреть! Медики под каким-то предлогом оставляют нас одних. Карина умоляюще смотрит на брата.

– Самир, не сейчас, – умоляюще смотрит на Чеха.

– Почему не сейчас? Костя разрешил.

Взглядом требую объяснить.

– Эта сумасшедшая женщина – твоя жена и моя сестра – будучи беременной…

Я стану отцом! От счастья хочется кричать, схватить свою девочку…

– …прилетела сюда в медицинском контейнере грузового отсека, – продолжает он, и моя радость перестает быть только радостью. – Ей помогли Лея с Ясей, но они не были в курсе ее беременности, хотя это их не оправдывает, – готов обратно отправиться в кому, потому что только так я смогу принять услышанное. Пусть это будет неправдой! Теперь яростный взгляд я кидаю на Карину, которая, закусив нижнюю губу, виновато смотрит на меня.

– Самир, хватит! – требует она.

– По дороге с аэродрома нас обстреляли, две пули попали в контейнер, чудом ее не зацепив, – я прикрываю глаза, сердце разрывается в груди, мне даже подумать страшно, что могло произойти непоправимое. Открыв глаза, я одариваю Карину таким взглядом, что она сжимается.

Да, милая! Да! Как только я встану на ноги…

– Зачем ты так? – слезы наворачиваются ей на глаза.

– Потому что в нем сейчас столько препаратов, притупляющих