Частная школа (СИ) - Шолохова Елена

— Какой чудный вечер…

— Валентин Владимирович, — заикаясь от плача, проговорила Лиза. — Она меня выгоняет… все вещи вон выбросила…

— Спицына здесь жить не будет, — категорично заявила Дина.

И затем на все его увещевания потерпеть, подождать, проявить мудрость и выдержку упрямо отвечала одно и то же: она здесь жить не будет. Ещё и проём преграждала, показывая, что не пропустит.

— Вот видите, — шмыгала носом Лиза.

— Ну что ж, — Валентин Владимирович обернулся, увидел позади себя Казанцеву. — Катерина, пакуй вещи, меняйся с Лизой местами.

— Я? — захлопала глазами Катя.

— Да, Катя, на тебя вся надежда. Выручай. Ты же не хочешь, чтобы эта батальная сцена закончилась кровопролитием со всеми вытекающими?

Она покачала головой: не хочет.

— Ну вот. Понимаю, неожиданно и муторно, очень даже понимаю. Но рисковать не будем, да?

Катя кивнула и настороженно взглянула на Дину, но та испепеляла ненавидящим взором только Лизу, больше никого не замечая.

Спорить с куратором никто не стал, хоть Лиза и была недовольна таким поворотом.

До самого отбоя девочки возились с вещами, перетаскивали их туда-сюда, перестилали кровати, обживали новые полки в шкафу. Правда, Катя всё это делала почти на цыпочках, стараясь шуметь как можно меньше, и время от времени поглядывала на Дину, словно ждала от неё ещё какой-нибудь выходки.

Но та неподвижно лежала на кровати, поверх покрывала, глядя в одну точку на потолке. На самом деле, Дина сейчас отсекла от себя то, что происходило вокруг, и мысленно прокручивала последние пару часов. Неизвестно зачем. Поскольку это та ещё пытка — снова и снова переживать самый горький момент в своей жизни, всё равно что терзать свежую рану. Но ни о чём другом больше попросту не думалось.

Особенно тяжело было от того, что в душе́ она понимала: Эрик не просто обиделся. Он принял решение вычеркнуть её из своей жизни навсегда и не отступится — его и в меньшем-то трудно заставить поменять мнение.

К тому же, он ведь и накануне ходил с таким настроением: они слишком разные, между ними пропасть, её окружение считает, что он ей не пара. И это она горячо его убеждала, что никакой пропасти нет и никто так не считает, а если и считает, то ей плевать на предрассудки. А тут даже не окружение, тут она сама высказалась предельно ясно и унизительно… И теперь он думает, что она обычная лицемерка.

— Дин, — позвала её Полина. — Ты как?

— Никак, — отозвалась она.

Она повернулась на бок и, уткнувшись лицом в подушку, горько разрыдалась. Но если б только слёзы хоть самую малость облегчали боль!

Полина сначала неловко топталась рядом, потом, когда рыдания стали чуть тише, принесла воды, тронула её за плечо:

— Дин, на вот, попей. Не плачь, успокойся.

Дина оторвала мокрое лицо от подушки, присела, взяла стакан, но, подняв на подругу, припухшие глаза, сказала:

— Зачем мне успокаиваться? Почему я должна успокаиваться? Как я могу успокоиться, если моя жизнь кончена?

— Да не кончена ничего, ну что ты такое говоришь… — залепетала Полина. — Ты красивая, здоровая, успешная. У тебя есть друзья, родители… У тебя столько возможностей! Всё ещё у тебя впереди!

— Да ничего мне не надо! — всхлипнула Дина и припала к стакану. Пока пила, зубы мерно постукивали о стеклянный край.

— И Эрик твой отойдёт ещё. Вот остынет немного, вы поговорите и помиритесь. Катя, скажи, так ведь?

Катя, разложив вещи, теперь сидела тихо, на краешке стула, и смутилась, когда к ней обратились.

— Я… я не знаю. Он очень остро воспринимает, когда обманывают его доверие и предают. А тут ещё и публичное унижение… Мне кажется, он даже слушать теперь ничего не захочет.

— Ой, всё, ладно, — отмахнулась от Кати Полина. — Видишь, человеку плохо? Могла бы и не сыпать соль на рану…

— Нет, она права, — остановила её Дина. — Так оно и есть…

К счастью, на этаже погасили свет, и тягостный разговор закончился сам собой.

Лёжа в темноте, Дина, словно мантру, повторяла мысленно: «Я всё равно докажу ему… я всё ему объясню… Не захочет слушать? Выслушает! Обязательно выслушает. Завтра же…»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

59

Всю ночь Дина металась словно в бреду. Сны, как хаотичные обрывки кошмаров, терзали разум. И утром она проснулась совершенно больная. Воспалённые веки горели. Каждый сустав ломило и выкручивало. Мышцы ныли. Горло жгло, как ободранное, да так, что сглотнуть невозможно. И в груди стоял ком, тяжелый и плотный, словно лёгкие забило песком.

— Дин, ты как? — обеспокоенно спросила Полина. — Выглядишь ты что-то не очень…

Вместо ответа Дина издала какой-то полухрип-полусвист, но всё-таки нашла в себе силы и поднялась. Комната тотчас поплыла перед глазами, и Дина обратно уселась в кровать.

Полина подошла к ней, озабоченно вглядываясь в лицо подруги, тронула пальцами лоб.

— Да ты вся горишь!

Ну да, конечно, этого и следовало ожидать, с горькой усмешкой подумала Дина. Любой мало-мальский стресс сразу сказывался на её самочувствии, а если понервничать хорошенько — то вот вам полный набор: и жар, и ломота, и слабость.

Ну а вчера она не просто понервничала. Вчера… От воспоминаний о вчерашнем дне сердце сжалось в тугой болезненный комок.

— Ты ложись, — хлопотала Полина. — Не вставай. Я тебе из столовки морс принесу. И хочешь, к медичке схожу. Скажу, чтоб к тебе поднялась?

— Не надо, — качнула головой Дина. — Это от стресса, у меня всегда так, ты же знаешь. Сейчас немного расхожусь…

Со второй попытки получилось встать, но путь до ванной дался мучительно. Ноги совсем ослабели.

— Всё равно тебе надо отлежаться, — настаивала Полина.

Вообще-то вернуться в кровать и забыться сном хотелось безумно. Даже больше того — вся эта привычная кутерьма: умыться, собраться, одеться, спуститься на завтрак — казалась сверхсложной задачей. Всё равно что в ненастье взойти на вершину горы. И в другой раз Дина так бы и сделала: легла бы и под одеялом переждала, когда организм справится с последствиями стресса. Но не сейчас.

Ей непременно надо было поговорить с Эриком. Не только для него, но и для себя. Без этого она не успокоится, не сможет ни о чём думать, ничего делать. Без этого она так и будет пребывать в каком-то невыносимом, безысходном отчаянии, которое сводит с ума и рвёт сердце…

Поэтому надо взять себя в руки и уж как-нибудь доползти до столовой.

На завтрак спустились они втроем. У дверей столовой их поджидал Корбут. Он привычно улыбнулся Кате, на Дину же посмотрел с плохо скрываемой жалостью. Но Дине было всё равно, как она выглядит и кто как на неё смотрит.

Первым делом, она обшарила глазами всю столовую, но Эрика пока не было. Может, задерживается? Лишь бы пришёл!

Лиза тоже пропустила завтрак. А вот она пусть бы хоть вообще никогда не появлялась!

Дина с лёгким отвращением посмотрела на тарелки. Кашка, ягоды, сыр, блинчки, брр. Никакая еда, конечно, ей в горло не лезла, а от запахов и вовсе мутило, но Дина стойко ждала, когда наконец появится Эрик. И Эрик появился, минут через десять. Вот только войдя в столовую, он лишь бросил взгляд на их столик и, не останавливаясь, прошёл мимо.

Занял свободный столик от них подальше. Конечно, специально! Чтобы её даже не видеть и чтобы она его не видела. В общем-то, Дина этого ожидала и знала, что если она к нему подойдёт теперь и подсядет, он вряд ли умчится прочь. Всё-таки якобы не замечать её — это в его духе, а метаться и убегать — совсем нет. На то и был расчёт.

Дина встала из-за стола и уже собиралась направиться к Эрику, но не успела сделать и шага, как к нему подсели три девчонки из девятого. Как будто свободных мест больше не было! Хотя о чём она? Эти дурочки специально подсели именно к нему. Стали ему что-то говорить, улыбаться, строить глазки. От их неприкрытого жеманства и неумелого флирта закипело раздражение. Да и неприятно стало, что уж. Это не ревность, конечно, потому что Эрик на девчонок не реагировал никак и вообще сидел с таким лицом, что даже странно, что эти дурочки решились к нему подсесть. На что только рассчитывали? Но всё равно неприятно…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})