Джесси Кирби - О чем знаешь сердцем (ЛП)

Я подхожу ближе.

Его грудь вздымается и опадает в медленном, размеренном ритме, мониторы обнадеживающе пищат, а по экрану одного из них, чем-то похожего на телевизор, бежит, подпрыгивая, непрерывная линия – визуальное доказательство того, что его сердце не перестало работать. Я закрываю глаза и мысленно говорю Тренту спасибо, и пусть в сложившихся обстоятельствах это странно и непостижимо, но я чувствую, что так правильно.

Знаю, Колтон не захотел бы, чтобы я видела его таким, но мне страшно его тревожить, и потому поначалу я просто стою, не зная, что делать, и вспоминаю все то, что хочу сказать. Правду, которую он, я надеюсь, услышит, и все те вещи, которые он, я надеюсь, чувствует вместе со мной.

Поставив сумку на пол, я, стараясь не шуметь, опускаю цветы в стоящую на прикроватной тумбочке вазу. Смотрю на монитор. Слежу за тем, как он дышит. Его рука, шевельнувшись, свешивается с края кровати, и мне хочется взять ее и прижать к груди, чтобы он понял, что на самом деле содержится у меня в сердце.

Постояв у кровати еще немного, я сажусь на стул. От шороха Колтон вздрагивает. Приоткрывает один глаз и, увидев меня, просыпается полностью.

– Ты пришла, – произносит он. Голос у него слабый, охрипший, и мне приходится побороть порыв броситься к нему, обнять и осыпать тысячью поцелуев, чтобы он простил меня.

– Привет, – шепчу я, боясь сделать что-то еще. Сейчас я ощущаю себя более обнаженной, чем в грозу вместе с ним.

Он откашливается и немного приподнимается. Морщится, затем протягивает руку, и в ту же секунду я оказываюсь рядом, беру его за руку, и все слова, что я хотела сказать, выплескиваются, спотыкаясь друг о друга, наружу.

– Прости, прости меня за все. Я просто хотела тебя увидеть. Я даже не собиралась с тобой заговаривать, но стоило тебе войти, и все изменилось. И когда ты появился у меня дома с цветком и отвез меня на океан и в пещеру, и… каждый день ты показывал мне так много, что оно становилось все труднее, и я просто не могла…

Замолчав, я делаю судорожный вдох, не замечая заливающие мое лицо слезы.

– Я не могла рассказать тебе, потому что не ожидала, что влюблюсь, но влюбилась. В тебя. Влюбилась и люблю, и я знаю, что поступила неправильно и что ты, наверное, никогда не простишь меня, но…

– Куинн, не надо, – говорит он отрывисто.

У меня опускаются руки. В ужасе от того, что ни одно из моих признаний не помогло, я отступаю назад. Он не смотрит на меня. Его взгляд зафиксирован на пустоте между нами.

Надолго мы замолкаем. Молчание, кажется, еще более долгим из-за пищания мониторов и ужаса, скапливающегося в моей груди.

Наконец Колтон поднимает лицо, но по его глазам невозможно понять, о чем он думает.

– Я… – Он останавливается. Делает вдох. – Все это не имеет для меня никакого значения.

Он отворачивается, и у меня падает сердце.

– Не в том смысле, что ты подумала. Сначала, когда ты рассказала, имело. Я не знал, как с этим справиться, и просто отреагировал как смог, потому что возненавидел тот факт, что девушкой, написавшей письмо, оказалась именно ты.

Он вновь глядит на меня, глаза полны сожаления, и я не знаю, смогу ли вынести то, что последует дальше.

– Но потом, лежа в этой постели, я все три дня мог думать только о том, насколько сильнее мне ненавистно то, что тем человеком, который, как ты думала, тебе не ответил, оказался именно я.

– Что? – Я делаю шаг ему навстречу. – Для меня это больше не важно, я…

– Это важно, – говорит Колтон, – потому что я ответил тебе.

– Я не понимаю.

– Я отвечал тебе, – повторяет он тихо. – Много раз.

– Что ты…

Подтянувшись вверх, он садится и находит взглядом сумку, которую Шелби поручила мне принести.

– Передашь, пожалуйста?

Я отдаю ему сумку, и он с некоторым усилием достает оттуда перевязанную резинкой толстую пачку писем и протягивает их мне.

– Они твои.

Я смотрю на десятки писем в его руке – многие в конвертах, запечатаны, подписаны, но не отправлены – и не могу вымолвить ни единого слова.

– Я не смог дописать его, – говорит он, – ни как мне хотелось, ни как ты заслуживала. Никакие мои слова не совпадали с тем, что я чувствовал, с ощущением, что я не достоин. Словно было неправильно, что кому-то пришлось умереть, чтобы я жил. – Он пожимает плечами. – Я не знал, как поблагодарить за подаренную мне жизнь того, кто потерял любимого человека. Я не смог найти слова и потому молчал. Как и ты.

Он вновь протягивает мне пачку писем.

– Они твои, как и то.

Я смотрю на письма и чувствую бремя вины, отягощавшей его сердце. Я знаю, что никогда ни одно из них не открою, но ему нужно, чтобы я забрала у него эти письма. И я забираю.

Мы тихо сидим в полумраке его палаты, окруженные нашими тайнами и нашими шрамами, и на мгновение мне хочется перенестись в то волшебное место, где мы были свободны от прошлого. Но это невозможно, я знаю. Мы никогда не могли по-настоящему от него освободиться. Вопреки нашим желаниям, прошлое – как и боль, как радости и потери – это неотделимая наша часть. Мы пронизаны им насквозь. Оно записано в наших сердцах.

Прислушаться к ним – это единственное, что мы можем сделать.

Положив письма на стол, я подхожу к Колтону. Ложусь на кровать с ним рядом. Он обнимает меня одной рукой, а я склоняю голову ему на грудь и слушаю размеренный стук, который не должен остановиться.

– Что будет дальше? – спрашиваю я.

– Дальше? – Колтон тихонько смеется. – Хороший вопрос. – Он делает паузу, и я, взглянув на него, вижу, что он улыбается. – Думаю, ответ на этот вопрос мы найдем по пути. А пока… – Он привлекает меня к себе и целует в лоб. – Хватит и настоящего. Настоящее – это главное, что у нас есть.

Глава 34

Таким образом, говоря «сохранить в сердце», мы обязуемся навсегда зафиксировать событие в памяти. Считается, что сердце обладает наивысшей способностью познавать и понимать – намного превосходящей способности мозга.

    Ф. Гонсалес-Крусси «Жизнь с сердцем: Изучение миров внутри нас»

Мы отплываем от берега достаточно далеко, чтобы видеть всю бухту, залитую золотистым вечерним светом. С одной ее стороны точно в замедленной съемке срывается со скалы водопад. Его струи, кувыркаясь в воздухе, падают на песок, где встречаются и смешиваются с наползающими на пляж волнами. С другой стороны – лестница, где я стояла и наблюдала за Колтоном, гадая, возможно ли нам быть вместе, но зная, что так будет. И есть.

– Вот это день, – говорит за моей спиной Колтон. – Хочется, чтобы он длился и длился…