Элизабет Адлер - Наследницы

Билли понимающе кивнул:

— Я их принимаю. Ваши извинения в той форме, в которой они были произнесены.

— Вы не похожи на напыщенное ничтожество, тогда почему вы говорите в таком духе? — заметила девушка с ехидной улыбкой.

Когда в Билли пробуждается интерес, он забывает о своем заикании.

— Почему вы решили, что я не напыщенное ничтожество?

Лаура оценивающе посмотрела на своего попутчика. Он был высоким солидным мужчиной, с густыми рыжими курчавыми волосами, продолговатым лицом, слегка похожим на лошадиное, красивыми голубыми глазами, длинным носом, крепким подбородком и плотно сжатыми губами.

— Ваши губы выдают в вас сурового человека. По-моему, вы чем-то похожи на мистера Рочестера. Из «Джейн Эйр». И в вас есть что-то привлекательное, — сказала Лаура, смеясь глазами и забыв о своем горе и «судьбе хуже смерти».

— Я знаком с творчеством Шарлотты Бронте. Правда, я не йоркширец.

— Тогда кто же вы? — Лаура с любопытством посмотрела на мужчину.

— Шотландец, итальянец, американец. Возможно, даже англичанин. Но определенно не йоркширец.

— Это сразу видно, — оживилась Лаура. — Йоркширцы — лучшие мужчины на свете.

Взгляд ее вдруг сделался отсутствующим, и Билли догадался, что она думает о каком-то конкретном молодом человеке.

— Вы не можете одновременно быть всех этих национальностей, — заметила Лаура. — По крайней мере только двух, все остальные исключаются.

— И по правилам предложенной вами игры мне разрешается выбрать только две?

Лаура рассмеялась, и в ее глазах появился интерес.

— Валяйте, — сказала она. — Сначала вы, а потом я.

— Дайте подумать. — Он задумчиво потер подбородок. — Полагаю, что я выберу итало-американца, — это одна национальность, а вторая — шотландец.

— Ха! — торжествующе воскликнула Лаура. — Я сразу поняла, что вы иностранец. Я тоже, но не до такой степени, как вы. Во мне три четверти итальянской крови и одна четверть английской. Вы знаете Флоренцию? Моя мать родом оттуда, а у меня никогда не было возможности съездить туда. Мои родители погибли, когда мне был всего один год. Они утонули. Паром, на котором они плыли к моему дедушке Фиоралди в Тоскану, перевернулся. — Лаура горестно вздохнула. — Я не знала ни матери, ни отца и никогда не была в Италии. Я вообще нигде не была, кроме Харроугейта, где училась в школе, а это недалеко от Суинберна. Меня воспитывала моя бабушка Джинни. Более душевного человека, чем она, я никогда не встречала. Она для меня все. Даже родная мать не могла бы любить меня больше.

На глазах Лауры снова выступили слезы. Билли вынул из кармана пиджака белый носовой платок и молча протянул его ей.

— Все дело в том, что она уже очень стара, — продолжила Лаура дрожащим голосом. — Мне не хотелось оставлять ее одну в Суинберне. Конечно, она там не совсем одна, но без меня. Если бы только старик Маунтджой не прислал это письмо, я бы осталась в Суинберне, к которому прикипело мое сердце. Мне бы не пришлось выступать в роли дебютантки.

— Лорд Маунтджой? — удивленно переспросил Билли. Маунтджой был его соседом по Уилтширу, и, насколько он помнил, ему никогда не приходилось там видеть кого-то, кроме старых друзей. — Вы едете в Лондон, чтобы повидаться с лордом Маунтджоем?

— К сожалению. Такова уж моя судьба.

— Я бы не сказал, что она хуже смерти.

— Если вы сравните это с Суинберном, моей бабушкой и Хаддоном Фоксом, то так оно и есть на самом деле, хотя Хаддон — предатель. Я ненавижу Лондон с его обществом и всеми этими глупыми переодеваниями.

— Хаддон Фокс? — заинтересовался Билли. Ему представлялась возможность удовлетворить свое любопытство и относительно этой девушки, и относительно Хаддона Фокса. — Знаете что, вы, должно быть, проголодались. Почему бы нам вместе не перекусить, и вы могли бы рассказать мне все о Хаддоне Фоксе, лорде Маунтджое и вашей бабушке. Ну и, конечно, о Суинберне.

— И еще о моей скаковой лошади! — радостно добавила Лаура, вскакивая с места и оправляя юбку.

Билли подумал, что она сама, с длинными жеребячьими ногами и большими, опушенными густыми ресницами глазами, отчасти напоминает скаковую лошадь. На ее чулках спустилась петля, ноги были обуты в огромные ботинки на шнуровках, а ужасный твидовый костюм выглядел так, словно был куплен на распродаже подержанных вещей на благотворительном базаре. На самом деле так оно и было.

— Мне не терпится услышать вашу историю, — сказал Билли, ведя Лауру по длинному коридору к вагону-ресторану.

— Итак, — предложил он, когда они сели и сделали заказ, — начните все сначала.

— Мне думается, что бабушка не одобрила бы это, — сказала Лаура, бросив на Билли тревожный взгляд. — В конце концов, вы мне совершенно незнакомый человек.

Билли слегка замялся. Девушка действительно не знала его, а он пока не хотел рассказывать о себе.

— Вы абсолютно правы, — произнес Билли, — но, возможно, это и к лучшему. Два незнакомых человека в поезде рассказывают друг другу свои истории. Совсем как в кино.

— Но вы мне пока о себе ничего не рассказали, — заметила Лаура, настороженно посмотрев на Билли.

— Это потому, что вы все время плакали и не дали мне говорить. Но я назову вам свое первое имя — Б-билли.

— Лаура, — представилась, в свою очередь, Лаура.

— Начинайте первая, и все с самого начала. Давайте с лорда Маунтджоя, — предложил Билли.

Когда Лаура закончила свой рассказ, он сказал, скептически изогнув бровь:

— Значит, вы сейчас на пути к тому, чтобы стать дебютанткой? Судьба хуже смерти?

Лаура с несчастным видом посмотрела на Билли, и он, рассмеявшись, поспешил сменить тему:

— Расскажите мне о Хаддоне Фоксе.

— Хаддон был — вернее, есть — чуть старше меня. Если быть точной, в августе ему исполнится двадцать шесть лет. Он высокий. Блондин. Волосы все время падают ему на глаза. Глаза у него голубые. «Цвета моря», — гордо заявляет он всегда, потому что его отец адмирал. Он живет в очень большом доме — Фокстон-Холле. И занимается тренировкой лошадей. Я помогала ему два лета, когда еще училась в школе. Так мы и познакомились. И я в него влюбилась.

— И именно поэтому вам не хочется ехать в Лондон. Вы хотели остаться в Суинберне и выйти за него замуж?

Прикусив губу, Лаура мрачно смотрела в тарелку с супом, который всякий раз расплескивался, когда поезд подпрыгивал на стыках.

— У Хаддона очень аристократичная семья, — продолжила она. — Его родители считают, что я неподходящая партия для их сына. Они хотят, чтобы у него был титул, чтобы он женился на той, у которой есть деньги и собственность. Хаддон говорит, что они хотят заключить альянс, а не брак по любви.