Искры - Елена Сокол

– Мы… – хочу уже возмутиться я, но Адамов переплетает наши пальцы. – Да. Что есть, то есть.

– Смотреть на вас – одно удовольствие, – признается женщина. – Надеюсь, мы тоже сможем удивить вас, и именно наша компания построит для вас дом мечты!

* * *

– Мог и предупредить, – говорю я, когда Данила открывает мне дверцу машины.

Нас никто не может слышать, но он все равно оборачивается в сторону здания, в котором располагается офис продаж.

– Тогда не было бы так весело, – произносит он, усмехнувшись.

– Весело? Ты сказал, будто мы ждем ребенка! – напоминаю ему, садясь в машину.

– А ты, что мы назовем дочь Едропьей! – смеется Данила.

Обожаю его улыбку – так и запишите.

– Я не мастер импровизации! Я переволновалась!

Он закрывает дверцу, обходит автомобиль и садится за руль.

– Ладно, стоит признать, мы отлично сыграли.

– И чуть не подписали договор, – замечаю я, пристегнувшись. – У этой Ирины дар убеждения, она продаст все что угодно, кому угодно!

На секунду от мысли, что у нас с Данилой мог быть общий дом, у меня сводит живот.

– Да, – соглашается он, трогая машину с места. – Особенно эффектно они демонстративно подожгли кусок бруса, чтобы продемонстрировать работу защитных составов. Я еле сдержался, чтобы не прочесть им лекцию по технике пожарной безопасности.

– А я чуть не бросилась к огнетушителю! – признаюсь я.

– Заметь, как легко они обсуждают материалы, технологии и гарантии. Человек с улицы, не имеющий представления о требованиях к строительству, доверится им не глядя.

– И как ненавязчиво выманивают предоплату. Если бы у нас были паспорта на Валерия и Евлампию, мы бы уже диктовали им данные и подписывали бы договор.

– Лопата, – произносит с усмешкой Адамов.

– Чего?

– Валерий и Евлампия Лопата, – говорит он.

– Точно, – осеняет меня. – Я так хотела отомстить тебе за Евлампию, что даже не подумала, как нелепо это звучит!

И мы начинаем хохотать. Смеемся, как безумные. До слез.

– Едропья Лопата! – восклицает Данила, когда мы почти успокаиваемся, и это провоцирует новый приступ дикого хохота. – Боже, да они наверняка посчитали нас сумасшедшими!

– Какая разница? – хихикаю я. – Ну, чудики, что с того. Лишь бы были при деньгах.

– Заметила, что они очень неохотно провели нас по территории? – спрашивает Адамов.

– Кстати, да, – отвечаю я, кивнув. – Разрешили пройтись только возле ближайших домиков и пустили только внутрь первого из них.

– Я видел людей, – признается он. – Вдали, на третьей линии. Строителей. Возможно, туда не пускают, чтобы посторонние не увидели объект на стадии отделки. Заштукатурят опасный утеплитель, зашьют проводку в кабель-каналы, спрячут другие косяки, сдадут дом жильцам, и готово.

– Эти дома строят те же люди, которые реконструировали торговые центры. Если они используют те же методы, то эти строения – пороховые бочки, – задумчиво протягиваю я. Теперь мне не до смеха. – Но как это проверить? Как доказать?

– Я подумаю, – обещает Данила. – Куда тебя везти?

Я бросаю взгляд на часы, затем на поворот впереди.

– Знаешь… а отвези меня к Бате. Сможешь? Мы все равно за городом, отсюда километров двадцать, наверное.

– Конечно, – отвечает он.

– Там вот, – я указываю на отворот, – нужно повернуть.

– Знаю, – кивает Данила.

Я поворачиваюсь к нему, смотрю с удивлением.

– Ты был в его новом доме?

– Да.

– Ух ты.

– Там целая ферма. Петровичу теперь скучать некогда.

– Точно, – растерянно говорю я. – Он купил ее, чтобы было где держать Огонька. – И тут наконец до меня доходит: – О… так ты приезжал к нему? К Огоньку?

Адамов кивает.

– Это ведь я забрал коня у цыган. Он был грязным и тощим. Увидев его, я уже не мог пройти мимо.

– Батя никогда не говорил. Упоминал только, что один из его ребят привел коня в часть, а потом приехали цыгане, начались разборки, пришлось вызывать полицию…

– Он тогда не выдал ни меня, ни коня, – с улыбкой признается Данила. – Закрыл Огонька в гараже семьдесят первой части и устроил все так, что, когда полицейские открыли ворота, внутри уже никого не было. Правда, ему впопыхах пришлось прикрыть кучку навоза, бросив на пол свою боевку, но это были мелочи! Он у тебя мировой мужик, реально. А сколько еще моих косяков ему приходилось покрывать, только один бог знает!

– И почему у меня так и не получилось сложить дважды два? – Я изумленно трясу головой. – Вряд ли кто-то, кроме тебя, мог учудить подобное. Украсть коня – с ума сойти! – На мое лицо невольно прорывается улыбка. – Знаешь, отец ведь и не собирался оставлять его себе. Он устроил Огонька в одну из местных конюшен, платил за содержание, а мы с братьями приезжали по выходным, чтобы ухаживать и видеться с ним. Это было лучшее время: я словно расцветала от общения с Огоньком. Он невероятно умный и добрый.

– Это правда, – соглашается Данила.

– Мне сейчас даже стыдно стало, – признаюсь я, глядя на заснеженные поля и деревья за окном. – С тех пор как я пошла против воли Бати и поступила в академию, у нас с ним были довольно натянутые отношения. Во мне кипела обида за то, что он не поддержал меня, и мне хотелось во что бы то ни стало доказать ему его неправоту. Я переехала в город, оставив не только его, но и Огонька. Демонстрируя свою независимость и силу, бросила их обоих. А ведь если бы не отец, у меня не было бы семьи. Никого бы не было в целом мире.

– По-моему, ты плохо знаешь Петровича. То, что он отговаривал тебя от поступления в академию, еще не значит, что…

– Понимаю, – говорю я, перебивая Данилу. – Просто мне хотелось, чтобы он обрадовался моему решению. Мне так нужна была его поддержка! Я в тот момент чувствовала, что иду против всего мира со своим решением стать пожарным!

– И он тобой гордится. У вас больше нет причин ссориться. Ты ведь знаешь, что все, что он делает, это для твоего блага? Даже когда ворчит. – Адамов задумывается о чем-то и делает глубокий вдох. – Я обязан всем твоему отцу. Он бесчисленное количество раз орал на меня, злился, взывал к моей совести, угрожал и наказывал. Но без всех этих выволочек моя башка так и не встала бы на место.

– О чем ты?

– Я никому не рассказывал, но Батя спас меня от тюрьмы. Мать растила меня одна, и ее авторитета не хватало на то, чтобы заставить меня слушаться. В шестнадцать я связался с подростковой бандой, и мы избили мужика на улице. Вывернули его карманы, забрали деньги, напились. Я был в хлам, когда нас задержали.