После развода. Самая красивая женщина - Ария Тес

секс можно назвать любовью и…нет. Нет-нет-нет. Можно. Показательно и ярко, что даже в моменты, когда он бесит меня своей принципиальностью, я люблю его, а он любит меня.

Сильно.

Поэтому я знаю, что сейчас нужна ему. Он никогда не признается, но на самом деле Егор дико волнуется. Возможно, даже боится. Конечно, я бы тоже боялась, если бы мне предстояла встреча с отцом, с которым я не общалась почти десять лет. Ничего удивительного в этом нет…

Перевожу взгляд на Егора. Напряжен до невозможного: плечи, руки, челюсти. Кажется, если засунуть ему в рот оловянную трубу, он и ее перекусит. Даже не заметит этого! Настолько сосредоточен, подвязан. Настолько не здесь.

Может быть, зря я это все?

Мы едем в тишине, которая давит. Осознание того, что, возможно, я совершаю ошибку, тоже давит. Сейчас я ставлю свои отношения под жирный вопрос, а мне страшно ставить их даже под маленькое сомнение. У нас с Егором не все гладко, как в моих романах, но это именно те отношения, о которых я мечтала. Абсолютное доверие, дом, взаимопонимание…Год назад он попросил меня переехать к нему, и я согласилась. Забыла о Париже, даже о возможности туда уехать, хотя мы вместе и летали, но только для того, чтобы познакомиться с мамой. Егор этого очень хотел, и сам настоял, а она? Подловила меня на кухне ночью и сказал, что это именно тот мужчина, который мне безоговорочно подходит, и что папе он бы очень понравился. Короче говоря, мама пришла от Егора в полный восторг, чего я не могу сказать про его отца.

Это правда.

Сейчас я ставлю свои отношения под жирный вопрос. Как отреагирует Егор, когда встретиться со своим родителем и младшим братом, я без понятия. Может быть, на него накатит ностальгия, а я не понравлюсь Григорию Аристарховичу? И что тогда? Пока-пока, сладкие деньки, здравствуй, жизнь во тьме? Снова? Но разве я могу иначе? Чтобы Егор не говорил, я знаю — их ссора с отцом сильно на него давит, потому что он его любит. Конечно, любит…своих родителей ты всегда любишь, а если он у тебя последний? Тем более. Мама Егора умерла давно, когда ему было семнадцать, а Никите — его младшему брату, — десять. Отец — последняя часть семьи, связь с детством и прошлым. Егор, конечно, говорит, что теперь я его семья, но это все равно другое. Так что, разве я могу поступить иначе? Когда ты кого-то любишь, ты не хочешь, чтобы он страдал. Ты хочешь сделать его жизнь лучше, и, если ты можешь это сделать, даже поставив себя под угрозу, разве не сделаешь?

- Эй, - тихо зову его, слегка касаясь ладони пальчиками.

Егор вздрагивает и резко переводит взгляд на меня, потом снова на дорогу.

- Все нормально.

Я улыбаюсь.

- Знаю, просто хотела сказать: я рядом. Все будет хорошо.

Он немного расслабляется, потом кладет руку мне на колено и кивает. Дальше мы снова едем в тишине, но она становится чуть менее давящей. В конце концов, это просто встреча и разговор, а не конец света, так? Хотя добиться ее было сложно…

Две недели назад

- …Я тебя не о много прошу! - повышаю голос, глядя ему в глаза, - Просто встреча! Тебя никто не…

- Как ты связалась с ним?!

Егор перебивает меня, щурится, а я застываю. Признаться? Он меня точно тогда убьет…

Закусываю губу.

Через мгновение Савельев взрывается, вскинув руки к потолку:

- Блядь, ну, разумеется!

Он резко поворачивается и идет в сторону гардеробной, по пути расстегивая рубашку. Я бегу за ним.

- Да стой ты!

- Ты говорила с Богданом!

- Номера твоего отца нет в свободном доступе! Извини, у тебя попросить не могла!

Савельев резко останавливается, и я чуть не влетаю ему в спину, а когда он поворачивается — тушуюсь. Кажется, если бы он мог метать молнии одним своим взглядом, наша квартира превратилась бы в филиал «после бомбежки». Определенно точно.

Вздыхаю и прикрываю глаза.

- Господи, ну не смотри ты на меня так…

- Как «так»?!

- Будто убьешь сейчас!

- Знаешь?! Я очень к этому близок!

Он снова разворачивается и опять прет в гардеробную, но на этот раз я за ним не иду. Наблюдаю со стороны, как он срывает с себя рубашку и что-то бубнит под нос — хочется засмеяться! Ну, правда. Он сейчас похож на колючего ежика-переростка, которому вкололи ударную дозу допинга злости. Аж пар из ушей валит.

Крадусь и тихонько становлюсь за спиной. Обнимаю. Егор тут же замирает, а потом выдает.

- Не поможет. Не сегодня.

- Я просто хотела как лучше…

Правда срывается с моих губ играючи и просто. Потому что рядом с ним мне не нужно скрываться и выкручиваться: мы сразу договорились — только правда. Я уже привыкла. И говорить, если меня что-то беспокоит в лоб, и всякие вопросы задавать, даже если они неудобные. Я привыкла. Он меня приучил, и сейчас я не хочу отступать от наших правил…

Этого и не требуется.

Егор шумно выдыхает, а потом обнимает мои руки своими ладонями и говорит тихо.

- Я знаю, но мой отец…

- Если бы я смогла поговорить со своим, Егор, я бы все на свете за это отдала…понимаешь? - на глазах собираются слезы, но я жмурюсь и упрямо продолжаю, - А ты можешь. Ваша обида…это так глупо и…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ - Эй, ты чего?

Через мгновение я оказываюсь в тесных, крепких объятиях и утыкаюсь носом в грудь, где долбит родное, второе-мое сердце.

Закрываю глаза.

- Просто…я же вижу, как на тебя это давит. Да, я позвонила Богдану, чтобы узнать номер твоего отца, и, наверно, так делать не надо было, только…я по-другому не смогла. Попробуй, пожалуйста. Хотя бы просто попробуй с ним поговорить. Через две недели он будет в Москве. Пожалуйста…

Егор бережно проводит по моим волосам, а потом укладывает голову мне на макушку и кивает пару раз.

- Хорошо. Если для тебя это важно, я встречусь с ним. Но ничего не обещаю. И если он снова начнет, блядь, лезть не в свое дело…

- За попытку не казнят, а если он начнет — ты всегда сможешь уйти.

- Только перестань плакать.

- Обними меня покрепче, и я перестану, - бубню, а он тихо смеется, но покрепче обнимает все-таки.

- Ты в последнее время очень