Анастасия Изотова - Влюблённые во львовский дождь

— Мама, что случилось? — свет включен, посторонняя женщина, в груди что-то начинает болеть.

— Ты потеряла сознание. Мы вызвали скорую… — мама озабоченно смотрела то на меня, то на врача.

— А разве мне можно скорую и лекарства? Я беременна — мой вопрос казалось удивил женщину, насколько я понимаю врача.

— Мы ничего не делали. Только дали понюхать нашатырь. Какой срок? — серьезно спросила врач.

— Я не знаю. Только сегодня сделала тест — зачем эти вопросы, если дали просто нашатырь. — Задержка несколько дней.

Сердце выскакивает из груди, что-то печет и начинает разрываться в середине. Мужской голос в коридоре. Саша! Я собралась бежать к нему, обнять, прогнать страшный сон… Это голос Михи… НЕТ! НЕТ! НЕТ!

— НЕТ! Это сон! НЕТ!

В комнату прибежали Виктор Петрович с Романом.

— Держите ее! — приказала врач.

Мама меня обняла, мужчины взяли меня за руки…

Как приятно просыпаться от нежных поцелуев любимого. Какое счастье знать, что он рядом… Но рядом никого, мама спит в кресле. Сашки нет. Вообще… В груди снова ужасная боль, но я не хочу терять сознание, спать… Глаза сухие… В голове одна мысль: «Что случилось?». Вокруг туман… или дым. Я тихо вышла из комнаты… В кабинете свет… Саша! Он здесь… Меня вроде бы кто-то ударил в живот и остановил дыхание. Здесь не он…

— Что случилось? — не ожидала от себя такого спокойного голоса.

Мужчины переглянулись, Роман подхватил меня под руку и помог сесть.

— Взрыв — сказал Миха — Он завел машину, чтобы кондиционер охладил салон, а машина взорвалась — снова туман и тьма.

— Дурак ты! — рявкнул Виктор Петрович.

Нежные объятия. Как мне их не хватает… Как я соскучилась! Мне снятся страшные сны, что тебя нет… Открывая глаза, я понимаю, что его нет и опять эта ужасная боль и туман…

— Ольга, попей хотя бы воды. — умоляет мама — не надо кушать, просто попей. Ребенок же страдает.

Ребёнок? Какой?… Зачем?

— Не говори никому о ребенке. И пусть муж твой не говорит. — зачем мне теперь этот ребёнок, если он есть…

— Хорошо. Но ты попей.

Боюсь просыпаться, поэтому не буду спать. Появилось немного слёз.

— Ольга, давай врач сделает успокаивающий укол — попыталась убедить Клава.

— Зачем? Что изменится?

— Почему закрытый гроб? Я хочу попрощаться!

— Нельзя — отрезал Виктор Петрович.

— Да кто Вы такой, чтобы мне приказывать?! Уходите! Все уходите! — Хоть бы один раз посмотреть на тебя… Хоть бы один раз прикоснуться… — Откройте этот проклятый гроб! Пожалуйста — умоляла я.

Клава принесла воды, меня вывели из комнаты. Туман.

— Пожалуйста… Пожалуйста…

— Оленька, нельзя — сказала Клава — это был взрыв. Мне тоже трудно. Возьми себя в руки!

— Не называйте меня так…

Кладбище… Закрытый гроб закопали, не оставив мне ничего. У меня ничего не осталось! У меня не осталось жизни…

Я боялась просыпаться, пробовала не спать. Всё время кто-то был рядом: Мама, Клава, Таня. Но не удавалось не спать, что-то кололи, давали пить и мне снились поцелуи, объятия, голос, запах и зеленые глаза. Каждый раз я просыпалась от болезненной пустоты в груди, проводя день в боли и тумане.

— Ольга, так нельзя, подумай о ребенке!

— Доченька, поешь немножко…

— Идем гулять…

Я ела, гуляла, дышала, мылась, существовала на автомате… Каждую счастливую ночь проводя с любимым, а утром осознавала, что этого никогда не будет. Никогда в жизни… И так день за днем… День за днем…

— Деточка! — рявкнула на меня Клава — кто тебе дал право так себя вести?! — Меня удивил её тон. Что она хочет? — Тебе что одной здесь плохо?! Я потеряла сына! — Первый раз я увидела как эта сильная и весёлая женщина похудела — а тебе кто дал право убивать своего?

— Я никого не убиваю…

— Ты не даешь ему возможности жить! — начала она кричать и трясти меня — Чудо, что ты вообще беременна! Слышишь?!

— Я ем, сплю, гуляю… что ещё надо? — я не хочу жить, но кушаю, пью, сплю из-за беременности.

— Пойми, это все, что осталось нам от Саши! — она заплакала — всё!! Больше нет ничего… Ничего!!

Дни проходили в тумане, на автомате… Со мной все время кто был, говорил, отвлекал, заботился. Но разве можно отвлечь от этого? Разве можно этим вернуть Его? Я запретила стирать Сашины вещи — хотела чувствовать его запах. Как отвлечь, когда все напоминает лишь о нем? Моя жизнь напоминает о нем… Ходила к врачу на осмотр.

— Шесть недель. Сохраняем или прерываем? — что она имеет в виду?

— Сохраняем — ответила мама.

— Даю беременной 4 недели на размышления. — строго сказала врач.

— Хорошо.

И каждый день в боли и тумане без Него. В моей постели фотографии, Сашины футболки… Каждый день на автомате. Мне никто не нужен. Они этого не понимают и всё время крутятся около меня. Но мне никто кроме него не нужен!

Однажды после ужасного пробуждения я пошла гулять… сама… Ноги привели меня в то же кафе, где мы познакомились с Сашей… Как же сильно болит! Был свободный столик… именно тот у окна. Я заказала латте и начала смотреть на улицу, на жизнь. Теперь эта кофейня спасение от моего существования. Я прихожу сюда каждый день и смотрю на чужую жизнь. Несколько раз знакомый официант пробовал пообщаться со мной… Нет, я не хочу никого знать, слышать, видеть. Я не хочу такой жизни. Но Он просил беречь себя и поэтому я должна как-то существовать ради Него. Поэтому я прихожу сюда и смотрю кино о чужой жизни. А где-то рядом всегда сидит Роман…

Вот так изменилась моя жизнь с этой книгой…

15

Туман постепенно прошёл, осталось автоматическое существование. Со мной постепенно перестали оставаться на ночь, но так же продолжали доставать звонками, приходить и контролировать количество съеденного. Каждую ночь я проводила с Сашей, мечтая никогда не просыпаться, и каждое утро я просыпалась от ужасной боли и пустоты.

Находиться в этой квартире я не могла… всё время, когда не сидела в кафе бродила по городу. Выключала телефон, чтобы никто не трогал. Где-то рядом всегда был Роман. Зачем? Я не могу платить ему зарплату и мне не нужна охрана, потому что ничего не угрожает, после смерти Саши.

Смерти… Как страшно думать так о родных. Его не существует… Но я всегда чувствую Сашино присутствие. Порой мне кажется, что он стоит рядом. И снова эта боль пустоты… Она никогда не исчезает, ночью болит немного меньше, но всегда наступает утро…

— Выходи на работу, отвлечёшься — как-то сказал мне Виктор Петрович.