Линда Дэвис - В погоне за миражом

С пакетиком завтрака в руке появился Рэнкин. Хью призывно махнул ему: заходи! Энди принес в кабинет аппетитный запах сандвича с беконом.

— Ради всего святого, — прошипел Уоллес, — ну и рожа! Ты выглядишь как сексуальный маньяк, застигнутый на месте преступления. Идиот, каждый прожитый день приближает нас к победе! Да ты должен быть на седьмом небе! У нас все получится. — Он оглянулся по сторонам. — Пойди сними девку, расслабься, порадуйся жизни.

— В тот день, Хью, когда мне потребуется твой совет, как жить, я повешусь.

— Чего ты ждешь?

— А почему бы тебе не убраться в задницу? — Энди откусил огромный кусок сандвича. — Совести у тебя ни на грош.

— Зато есть шкура, которую нужно спасти. Как и твою, между прочим. Ты-то свою роль играть собираешься?

Стремление во что бы то ни стало выжить, здорово изменило Уоллеса — со стороны казалось, что он принял хорошую дозу наркотика.

Допив кофе, Хью решил просмотреть электронную почту, но в эту минуту раздался телефонный звонок.

— Да?

— Хью, зайди-ка ко мне. Есть о чем поболтать.

Для Захи Замаро приглашение было необычно сердечным. Уоллес вскочил.

— Конечно. Иду!

Инстинкт подсказывал: в кабинете Замаро его ждет не кнут, но пряник. На то, чтобы пересечь весь этаж, Хью потребовалось всего две минуты.

Костюм цвета морской волны делал Заху похожей на богиню. Рука с отточенными, багряными сегодня ногтями указала на кресло:

— Прошу, Хью, садись.

«Вот настоящая женщина», — не в первый раз подумал Уоллес и опустился в обтянутое белой кожей кресло.

Заха улыбнулась, уперлась подбородком в скрещенные пальцы и несколько мгновений внимательно рассматривала его лицо. От волнения Уоллес заерзал.

— Неплохо сработано, — сказала она.

— Благодарю, — попытался скрыть свою растерянность Хью.

— У тебя есть все основания испытывать удовлетворение.

— В общем-то да. — Он решил перехватить инициативу. — Кое-что действительно получилось.

— Мне тоже так кажется. Что мы на сегодняшний день имеем?

— Около восьмидесяти миллионов. Это после четырех с половиной месяцев работы.

— Всего? — Глаза Захи драматически расширились.

Поднявшись, она плавным жестом поправила юбку, и Хью на мгновение представил себе то, что под нею скрывалось.

— Заха, я волнуюсь, — голосом, в котором слышалась некая игривая нота, сказал он.

Она обошла стол и уселась на край так, что безукоризненных пропорций бедро в высоком разрезе юбки оказалось прямо перед глазами Уоллеса. Склонилась. Он вдохнул пьянящий аромат туберозы.

— Что ты делаешь сегодня вечером, Хью?

На несколько секунд его мозг парализовало страхом, первобытным ужасом юноши, впервые оказавшегося наедине с богиней-воительницей. Во рту пересохло. Заха рассмеялась мягким грудным смехом.

— Я подумала, что ты мог бы пригласить меня к себе. Часам, скажем, к семи.

Уоллесу показалось, будто он принимает участие в какой-то абсурдной игре в ассоциации: сексуальные домогательства, двоюродный дядя, бегство евреев из Египта.

— Замечательно, — слабым голосом откликнулся он.

Глава 53

Домой он вернулся в пятнадцать минут седьмого. Прошел в спальню, встал перед высоким, в полный рост, зеркалом, задумался, не сменить ли строгий повседневный костюм на что-нибудь более домашнее. Беззвучно выругался. Да какая разница, во что он будет одет? И с чего вдруг Заха решила зайти? Уж явно не для того, чтобы соблазнить его. Можно было бы посидеть в баре отеля «Ритц» — или где она там предпочитает проводить вечера? Странный у нее был вид в офисе: как у кошки, которая загнала мышь в угол и вот-вот бросится.

— Бред! — Хью плеснул в стакан двойную порцию водки.

Переодеваться он не стал и к половине восьмого, когда раздался звонок в дверь, успел выпить еще.

Поглядывая на развешанные по стенам просторного холла картины, Заха вошла в гостиную и остановилась у скульптуры посреди комнаты.

— О Боже, что это?

— Называется «Концепция». Филипп Бодуа.

— И сколько же она стоила?

— Двести пятьдесят тысяч.

— Долларов?

— Фунтов.

— Ты сошел с ума!

— Я считаю ее шедевром. Прочная, надежная конструкция. Замечательно!

— Мне всегда было интересно, на что ты тратил свои деньги. — Заха отвернулась от шедевра. — Если ты их вообще тратил. Уверяю тебя, многие сказали бы, что этого делать не стоило.

— Не совсем понимаю. — Хью опустился на желтый пластиковый стул.

Замаро предпочла красную кушетку.

— А сколько мы тебе платим, Хью? Что-то около миллиона, если я не ошибаюсь. Не так уж и много, если ты, — она сделала паузу, скептически улыбнулась, — решил собрать коллекцию произведений искусства. Денег никогда не бывает много, правда? В том-то и секрет. На зарплату ты живешь, премии откладываешь, но ведь это процесс весьма медленный. Тут ты похож на меня: уж если чего-то хочешь, желаешь получить это мгновенно.

Заха подошла к Хью, склонилась, грудь ее почти касалась его лица. Указательным пальцем она провела по щеке Уоллеса. Тот невольно отклонился.

— Послушай, Заха, не уверен, что это хорошая идея.

— Наоборот, это отличная идея, к тому же, признай, у тебя и выбора-то нет.

— Как? — Хью поднялся со стула, нервно заметался по гостиной. — Не верю. Просто не верю. Если это то, что всегда нужно женщинам…

Она расхохоталась.

— Господи, до чего же приятно наблюдать за крушением устоев! Идиот, неужели ты подумал о сексе?

— А о чем мне было думать? — промямлил Уоллес.

— Ах, наивный малыш! Да вовсе не тело твое мне нужно.

— Тогда что же?

— Сколько, по-твоему, мне лет?

— Понятия не имею, — устало отозвался Хью.

— Тридцать девять. Я тринадцать лет проработала в этом дерьме, и если ты решил… А понятие о том, что такое женщина в нашем бизнесе, ты имеешь? Ты знаешь, что такое терпеть вечную снисходительность, чье-то покровительство, предрассудки, неверие в твои силы? Да тут поневоле пойдешь по головам! У нас свои заповеди: ты должна быть белой, должна быть стройной, духи — только «Шанель», и даже в летнюю жару ты не имеешь права снимать лифчик. Самим Богом тебе запрещено обнажить хотя бы кусочек кожи, тем более если она смуглая. Как благоразумно, как взвешенно! Так скажи, я что, спать должна со своей работой? Трахаться с ней? Плакать на ее плече? Вот чего мне не хватает. Но ты этого не видишь. Для тебя существует лишь стерва, которая привыкла выкручивать мужикам яйца. А знаешь, почему так?

Уоллес был не в состоянии произнести ни слова.