Филип Шелби - Мечтатели

Жалобный зов Сержа Пикара эхом отдавался под крышей хлева. Булочник явился нагруженный данью: свежим хлебом, копченой поросячьей ножкой, за которую отвалил целое состояние, сыром и дорогим вином, которое добыл в немецкой офицерской столовой. Но самым драгоценным подарком была маленькая коробочка из ювелирного магазина, которая жгла ему карман. Это только поможет ему навсегда привязать к себе Мишель, пока ветры войны не переменились и у нее нет возможности ускользнуть от него.

Пикар тщательно осмотрел хлев и онемел от изумления, обнаружив, что тайник пуст. Куда мог исчезнуть американец? Кто мог унести его? Мишель не смогла бы сделать это одна.

Спотыкаясь от страха, Пикар побежал к дому. Дверь была заперта на замок; он обошел, волоча ноги, вокруг дома и заглянул в окно. Кровать была пуста. С упавшим сердцем Пикар взобрался на свой велосипед и направился к деревне, изо всех сил нажимая на педали. Он не мог поверить, что Мишель попытается бросить его.

Когда он поднимался по ступеням своего дома, еле двигаясь от невыносимой боли в мышцах, он дал себе обещание, что, как только найдет Мишель, заставит ее заплатить за эти выходки. Сначала он сделает ее своей невестой, а затем будет учить ее послушанию.

Тяжелый стук в дверь моментально разбудил Пикара. Ворча, он вылез из кровати.

– Ладно, ладно! Иду!

Последние его слова потонули в грохоте разбиваемого дерева, и входная дверь слетела с петель. В дом ворвались вооруженные немецкие солдаты. Двое из них схватили Пикара и швырнули его лицом к стене. Остальные рассеялись по комнатам, открывая полки и шкафы.

– Что вы делаете? – завопил Пикар.

– Просто хотим взглянуть, что за специальные добавки вы подмешиваете в свое тесто, – сказал майор фон Отт, входя в комнату.

– Ничего не понимаю, – ревел Пикар, поддерживая пижамные штаны. – Какие еще специальные добавки? Вы что ищете?

Фон Отт подошел к нему ближе, холодно улыбаясь.

– Мы все об этом скоро узнаем, не правда ли?

– Герр майор! – крикнул один из солдат. Офицер быстро направился в кухню и заглянул в шкафчик за раковиной. Затем полез в него и начал вытряхивать наружу содержимое. Отнеся сверток в спальню, он один за другим стал бросать к ногам Пикара предметы одежды.

– Полевой мундир американского солдата, плечо запачкано в крови, – нараспев произносил он, – рубаха от той же формы, крови на ней еще больше. Носки, трусы. Вы проявили большую щедрость, булочник, поделившись с противником вашим нижним бельем.

Голова Пикара лишь дергалась из сторону в сторону, когда фон Отт наотмашь бил его по лицу, затем схватил за волосы.

– Ах ты продажная тварь, подонок, – шипел фон Отт. – Как ты посмел меня так обмануть?

– Я ничего не знаю! – захлебывался кровью и собственными выбитыми зубами Пикар. – Клянусь, я не…

– Наверное, американец пришел сюда сам, воспользовался вашим гостеприимством, пока вы были у своей шлюхи, и смылся, даже не сказав вам «спасибо», – насмешливо заметил фон Отт.

– У меня никогда не было ничего общего с американцами! – слабо простонал Пикар. – Я никогда вас не предавал!..

– Тогда откуда взялась эта одежда? – спросил немец. – И вот это?

Он сунул под нос булочнику пачку американских оккупационных банкнот.

– Вы заглядываете слишком далеко, друг мой. Пока еще мы, а не американцы, у власти в Сент-Эстасе!

– Вывести его на улицу, – приказал фон Отт своим людям.

Пикара, подтягивающего пижаму и продолжающего орать, стащили вниз и вытолкнули из дома. Как только он увидел односельчан, собравшихся на улице, он позабыл об аресте и о безумном положении, в котором очутился. Единственное, о чем он мог думать в эту минуту – как нелепо он, наверное, выглядит, полуголый, дрожащий от смущения и стыда.

– Мишель!

Имя ее смешалось в его крике с кровью и слюной. Последним отчаянным усилием Пикар вырвался из рук солдат, шатаясь, подбежал к стоявшей посреди улицы Мишель и свалился к ее ногам.

– Мишель, где ты была?..

Пикар смотрел на нее с земли и уже видел ясный ответ в этих синих, ледяных глазах.

– За что, Мишель? Я же любил тебя…

Когда немцы подняли Пикара на ноги, Мишель отступила от него на шаг и плюнула ему в лицо.

– Чтоб ты сгнил в аду за то, что сделал со мной!

Жители Сент-Эстаса отшатнулись и в то же мгновение увидели, что из дома выходит фон Отт, неся в руках одежду американца.

– Ведите его на площадь! – приказал офицер.

Он повернулся к Мишель и, щелкнув каблуками, отвесил ей глубокий поклон.

– Как вы и ожидали, мадемуазель Лекруа, – сказал он, показывая ей одежду. – Ваш любовник работал на американцев. Вы честно выполнили свой долг.

Мишель не слышала ни его слов, ни протестующих воплей Пикара, когда уходила прочь. В душе ее было пусто, и она знала, что эту пустоту ничто и никогда не заполнит.

– Putain![5]

Первый камень попал ей в плечо, заставив ее вскрикнуть. Второй до крови поранил ногу.

– Collaboratrice![6]

Мишель, пятясь, отступила назад, видя, как жители Сент-Эстаса один за другим поднимают из грязи камни.

– Как ты смела выдать такого порядочного человека? – раздался женский голос. – Позор!

– Немецкая подстилка! – крикнула другая женщина. – Подожди, придет и твой черед!

Мишель побежала. Камни градом летели в нее. Она вскрикивала от боли, но все это было как во сне, как будто происходило не с ней, а с кем-то другим. Только голос Монка Мак-Куина был реальным, только он, как эхо, звучал в ее сознании. Она вспомнила, как он посмотрел на нее, выбравшись из тайника.

– Пикар заплатит за все, – сказал он спокойно и решительно.

Мишель не соглашалась, умоляла его забыть об оскорблении, которое нанес ей булочник. Но, даже произнося эти слова, Мишель ощущала их гулкую пустоту. Кожа ее горела везде, где к ней прикасался Пикар. Она все еще чувствовала, как он давит на нее своим телом и разрывает все внутри. И она послушалась Мак-Куина…

– Я подсуну одежду в комнату Пикара, когда его не будет дома. На следующее утро вы пойдете к фон Отту и скажете ему, что Пикар прячет у себя раненого солдата союзников. А потом просто уходите, Мишель. Уходите прочь от всего этого. Все остальное сделают немцы.

Мишель бежала, стараясь оторваться от разъяренной толпы, и не остановилась, обгоняя немецких солдат, ведущих Пикара на площадь.

Все произошло точно так, как говорил Монк, думала она, продолжая бежать все быстрее; ноги несли ее дальше и дальше, хотя теперь она была уже на безопасном расстоянии от деревни. Потом она услышала звук одиночного выстрела и похолодела. Она рухнула на пыльную дорогу и зарыдала.