Татьяна Веденская - Девушка с амбициями

– Ага, – хитро улыбнулась она.

– Круто. Иск о препятствовании мы практически отбили, – довольно потерла руки я.

– О чем? – не поняла Маша.

– Да не важно. Ты расслабься. Давай дальше смотреть, – усадила я ее. Еще через несколько часов совместными усилиями мы нарыли счета из кружков и секций, куда ходили детки, оплату квартиры, старые выписки из домовой книги и еще кучу правильных фотографий. Я была довольна. Остальное я собиралась сделать самолично, для чего подробно выспросила Марию о ее друзьях, родственниках и знакомых. Заодно переписала фамилии воспитательниц и классных руководителей, участковых докторов и медсестер.

– Ах да. Сейчас Дашка только закончила курс укрепляющей терапии. За нее Родриго платил. Это может помочь?

– Конечно! – с удовольствием воскликнула я. – При определенном умении из любой ерунды можно состряпать юридическое доказательство.

На следующий день я чувствовала себя готовой для следующего раунда переговоров с Дементьевым. И смело набрала номер его конторы. Хотя, если честно, не очень смело. Я все-таки давно не практиковала. А вдруг этот благородный рысак имеет в рукавах такие козыри, о которых я даже не представляю. Или я дрожу и вовсе от чего-то другого?

– Дементьев слушает, – бархатно влился в мое ухо он.

– Лапина, – коротко бросила я, предоставив ему самому вспомнить, кто я и что.

– Добрый день. Вы, по-видимому, приняли решение. Готов выслушать, – с готовностью отреагировал он. Я так и видела, что он ждет от нас Оливейриных денег. Впрочем, и я бы ждала на его месте. Ведь его дело напрямую зависело от того, испугаемся мы или нет. Мне даже стало немного грустно. Вот сейчас придется открыться и сказать, что мы совершенно не испугались. Коллега расстроится.

– Можно сказать и так. Только по телефону я говорить не планировала. Вы сможете завтра в вечернее время подъехать с клиентом к Марии?

– А у вас время будет? – ехидно полюбопытствовал он.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Ну. Вы же этим делом занимаетесь параллельно с основной работой, верно?

– Да, – ощетинилась я. Попытки сбить мой моральный дух были бы хороши, не будь я профессионалом. – Но к завтрашнему вечеру я уже закончу охранную деятельность и буду полностью ваша.

– Жду, – хмыкнул он. И прибавил, – с нетерпением.

– Прекрасно, – я бросила трубку. То, что мне только что намекнули, что я дилетант, косвенно все же меня задело. В самом деле, я ведь зачем-то охраняю посольство, а ведь могла бы работать в такой же понтовой конторе. И носить такие же отглаженные в американской химчистке костюмы из натурального сукна.

Следующим вечером мы с мадам Оливейра с нетерпением ожидали визита. И он не заставил себя ждать. В семь часов вечера в дом вошел Максим Дементьев, наполняя прихожую запахом дорогого одеколона. Он сбросил легкое пальто и встряхнулся, напомнив мне коня, вылезшего из реки и смахивающего с гривы шелковые речные капли.

– Почему вы один? – спросила я.

– Клиент сейчас подъедет. Он с работы. А пока ничто не мешает нам побеседовать на нейтральные темы, – он улыбнулся и я прибавила к его благородству, сдобренному цыганским взглядом, еще и обаяние. Его улыбка превращала красиво очерченное умное лицо в солнышко точно также, как и у моего сына. Я вздрогнула и испугалась.

– На какие же, – напустила я на себя строгости. – О моей работе мы уже побеседовали, о чем еще желаете?

– О вашей работе? – непонимающе уставился он. Потом до него дошло и он немного покраснел. Совсем чуть-чуть. Даже и не покраснел, а просто на его щеках появился румянец, как с легкого мороза.

– О моей основной работе, – уточнила я. Я не собиралась облегчать ему выход из его же собственной нетактичности.

– Ах, это. Удивительно, когда в одной женщине содержится сразу столько талантов, – снова взял себя в руки он. На его лицо упала и прилипла маска вежливого отстранения. Я прикинула, и нацепила такую же. Пришел муж. Он кашлял, выдыхая остатки дыма. Видимо, затушил бычок сигареты прямо на пороге.

– Итак? – спросил он.

– Мы не готовы продолжать с вами переговоры без свидетелей, – сказала я, набирая номер на сотовом. Через минуту от соседей пришли Дашка Зайницкая и Женька с моей работы.

– Это, я так понимаю, свидетели, – помрачнел Дементьев. Видимо, понял, что легко не будет.

– Так точно, – отрапортовала я, словно бы передо мной сидел Шаров. Хотя это был явно не Шаров.

– Прекрасно. И какие будут предложения?

– Мы обдумали вашу позицию и готовы ее разделить, – заявила я, не обращая внимания на протестующие взгляды Маши Оливейра.

– В каком контексте? – уточнил адвокат. Муж принялся нервно обкусывать ногти.

– Мы понимаем и приветствуем желание отца воспитывать детей. И готовы предоставить ему такое право, если он докажет, что у него есть условия и средства для обеспечения соответствующего уровня жизни.

– Как вы его планируете определять? – упавшим голосом спросил Максим Эдуадрович.

– А это будем не мы определять, а органы опеки. И еще, естественно, если органы опеки сочтут возможным оставить детей без попечения матери, – закончила и принялась тянуть паузу я.

– То есть что? Ты их мне, что ли, скинешь, а сама в Испанию отвалишь? – подал голос муж.

– Что значит, скинешь? – полюбопытствовала я, глядя в глаза мужу. – Разве вы не об этом просите?

– Да нет конечно?

– Тогда о чем? – спросила я, замирая от предвкушения. Если он сейчас при свидетелях начнет требовать денег, то я завтра же урежу процедуру и понесусь в суд на крыльях любви к идиотам.

– Переговоры веду только я, – прикрикнул на него Дементьев и муж, к моему огорчению, заткнулся. – Мы требуем только участия в воспитании, а не преимущественного права.

– Но вас этого права никто не лишит и после отъезда в Испанию, – сказала я.

– Мы просто не согласны с этим. Именно так и выражено наше участие в воспитании. Мы считаем, что детям лучше остаться на Родине.

– Но клиентку мою вы не можете принудить остаться в России! – воскликнула я.

– Совершенно верно, – хищно заулыбался он. – А она готова оставить детей и уехать, бросив их на произвол судьбы. Я все верно понял?

– Нет, – замотала головой я.

– Но вы именно это сказали, – прицепился он, поскольку ему удалось перехватить инициативу.

– Не это. Семья имеет право на самоопределение. Вы этого права семью Оливейра лишаете.

– Ну и что? – с вызовом и презрением в голосе влез муж. – Подумаешь, Оливейра.

– При этом все пять лет вы никак не участвовали в воспитании.

– Я уже говорил, что это только потому, что вы препятствовали.

– Докажите.

– Докажу. И докажу, что дети имеют недопустимое воспитание. Что мать ими не занимается. И вредит их развитию и духовному формированию, – с максимальной степенью убедительности воскликнул Максим. Я хлопнула в ладоши. Все замолчали.