Секрет дьявола - Лилиан Харрис

Он мечется по сиденью, плачет, у него нет большого пальца после того, как он отказался назвать нам имя третьего мужчины, который был с ними в тот день, когда они… Я даже не могу этого сказать.

— Ш-ш, — передразниваю я. — Скоро все закончится. — Я поднимаю поварской нож, его лезвие острое, сверкающее под светом, когда я беру его язык между пальцами. — Ну, пока я не найду, что еще отрезать. — Я жестоко смеюсь, когда начинаю резать.

Нож входит чисто. Рвотные позывы, попытки закричать — все это только заставляет меня хотеть мучить его еще больше. Они будут страдать за свои грехи. Я отомщу за ее боль. Это только начало.

Как только его язык отрезан, я бросаю его на пол у его ног. Я поворачиваюсь и вижу, что Джоэлль смотрит на меня, ее глаза огромны, грудь вздымается.

— Ты в порядке, детка? Если это слишком, я могу попросить своих людей отвести тебя наверх.

Она быстро качает головой.

— Я в порядке.

Я киваю один раз, возвращаясь к Джею, который стонет, все еще испытывая видимую боль от того, что ему отстрелили член.

— Больше нечего сказать? — Я провожу кончиком ножа под его челюстью, поднимая его лицо к себе.

Когда он не отвечает, задыхаясь все сильнее, я вонзаю лезвие в его кожу, прямо под подбородком, и задыхания сменяются рыданиями.

— Сколько раз она умоляла тебя остановиться? Сколько раз, блять, ты отказывался?

— У-у-убей меня, — всхлипывает он. — Пожалуйста, убейте меня.

— О, не волнуйся, блять, я планирую именно это и сделать. Но не сейчас. Сначала ты будешь хорошим мальчиком и скажешь мне имя третьего человека.

— Пожалуйста, — рыдает он, его тело трепещет.

— Имя! — Я размахиваю ножом, вонзая его в плечо и проталкивая глубже.

Его крики переходят в задыхающиеся рыдания.

— Имя! — Я вытаскиваю лезвие, готовясь сделать это снова.

— С-с-Самми Рио.

На моем лице появляется торжествующая ухмылка. Я переворачиваю нож на ладони, рассматривая черную смоляную рукоятку — нож, который Данте подарил мне, и еще один для Дома. Их сделал на заказ парень, которого он знает. Прекрасная работа. Идеально подходит для того, что мы с ними делаем.

Дом тоже был бы здесь, но он занят уходом за Киарой после того, как наш поставщик оружия, Каин, ранил ее. Его конец тоже был довольно болезненным, но, вероятно, не таким болезненным, каким будет конец Грэхема и Джея.

— Где находится клуб? — Это одна вещь, которую мы еще не выяснили.

— Я… — Его сопение утомляет и раздражает до чертиков.

— Поторопись, — говорю я, кончик лезвия приближается к его горлу. — Я начинаю нервничать.

— Я не знаю. — Он пытается перевести дыхание. — Мы звоним по номеру, указанному на обратной стороне золотой карточки. Появляется парень в маске, завязывает нам глаза и везет нас туда.

— Так что, по сути, ты чертовски бесполезен, — пробурчал я. — Фигурально. — Мой подбородок поднимается к Данте, и он начинает разжимать рот Джея. С лезвием в руке я медленно отрезаю ему язык, крики человека, не имеющего власти, становятся только громче.

Но я еще не закончил. На этот раз я подхожу к уху Джея и крепко хватаю его. Когда он начинает дрожать, я поднимаю взгляд на Данте.

— Брат, ты не мог бы его придержать? Я тут пытаюсь работать.

— Тогда поторопись. — Данте сжимает плечи Джея. — Мой брат неплохо владеет ножом. — Он ухмыляется. — Только не так хорошо, как я. Так что это может занять некоторое время.

— Пошел ты, чувак, — отвечаю я, выравниваю лезвие напротив уха Джея и начинаю резать.

— Ммм! — Мудак пытается кричать, но это больше похоже на бормотание. Он заслужил это. Если что, он легко отделался.

После того, как его ухо вырезано, я накидываю его на член, или то, что от него осталось, и бросаю нож на пол рядом с его ногами.

Грэхем что-то невнятно бормочет, пока я иду к плите, набирая кастрюлю воды, достаточно горячей, чтобы даже Сатана был доволен.

Я подношу ее к ним.

— Наслаждайтесь душем, ублюдки. — Слабо усмехаясь, я опрокидываю половину палящей жидкости на Грэхема, часть ее заполняет его рот, обжигая ту половину языка, которой он все еще владеет.

Капли пролетают мимо моего лица.

Черт. Это чертовски горячо.

Когда я приближаюсь к Джею, он качает головой, глаза выпучиваются. Я делаю то же самое с ним, вода заглушает его жалкие попытки издать звук, приливные волны пылающего жара заливают его.

Бросив на них последний взгляд, я возвращаюсь к своему оружию и опускаю кастрюлю в раковину. Мои пальцы скользят по одной из горелок, которые мы любим использовать, расплавляя плоть наших врагов.

— Достаточно. — Ее голос выводит меня из оцепенения. — Тебе не нужно делать больше. Покончи с этим. — Она встает на ноги, идет ко мне, ее легкие шаги приближаются, рука на моем бицепсе, когда она приближается.

— Ты уверена? — Я поворачиваюсь, огибаю ладонью ее бедро. — Ты должна быть чертовски уверена. Назад дороги нет.

— Уверена. — Она берет мою вторую руку в свою, кровь ее мучителей размазывается по ее длинным пальцам, когда она смотрит глубоко в мои глаза. — Убей их.

Я перевожу взгляд на ее губы, мое сердце гулко отзывается на ласку, и я целую ее. Медленно. Мои испачканные кровью пальцы вплетаются в ее волны, шелковистые вокруг моей руки, когда я наклоняю ее набок, углубляя нашу связь.

Она разрушает меня, а затем возводит заново. То, как она вплетает себя в каждую часть моего существования, почти безупречно.

Неохотно отстраняясь от нее, я еще раз целую кончик ее носа, а затем возвращаюсь к своим ножам, сжимая кулак вокруг другого, более длинного и тонкого лезвия.

Деревянные половицы скрипят под моими ногами, двое мужчин все еще скулят, как умирающие животные, наполовину пойманные между этим миром и иным.

Я не стану убивать их из милосердия. Их смерть наступит только потому, что она попросила об этом. Если бы это зависело от меня, я бы пытал их еще больше, пока они не умерли бы от потери крови, от шока. Но если этого достаточно для нее, то должно быть достаточно и для меня.

Схватив Грэхема за шею, я сильно дергаю, пока его остекленевшие, покрасневшие глаза не встречаются с моими. Край лезвия упирается ему в шею, и я наношу длинный, затяжной разрез.

Кровь. Она течет. Нескончаемой рекой.

Другой ублюдок следующий.

— Жаль только, что я не нашел тебя раньше, — говорю я, прежде чем перерезать ему сонную