Фэй Уэлдон - Декамерон в стиле спа

— Ваш Маккарти был тот еще мерзавец. Это все знают, даже я, — сказала Бывшая Жена Викария.

— Маккарти испортила голливудская пропаганда, — возразила ей Трофейная Жена. — Имя его с тех пор заляпали грязью, зато Америка была спасена. Так рассказывал мой старичок, а ему виднее.

— Выходит, что план Грамши перенацелился на Европу, только отшлифовал свои идеи, — заключила Шиммер. — Чтобы создать грамшиистский вариант Советского Союза, еще одну экспансионистскую империю, тоталитарное государство, только с более мягким укладом, основанное на принципе консенсуса, а не принуждения. — Похоже, Шиммер с готовностью восприняла эту идею.

— Да, так было до сих пор, — согласилась Сторонница Теории Заговора. — Только, как я уже сказала, время пришло — и законодательство приведено в нужное состояние, и тюрьмы готовы.

Тут я наконец не выдержала и вмешалась:

— Но если такой заговор и существует, это не означает, будто заговорщики так уж доверчивы и наивны. Не нужно их недооценивать. План Грамши победил в этой стране и может с таким же успехом победить в Европе. Но есть вещи, которые не так-то просто заметить и распознать. Я говорю сейчас о глобализации, благодаря которой мы все больше скатываемся к потребительству. У нас теперь по воскресеньям ходят не в церковь, а по магазинам. Супермаркеты повсюду, так что мимо не пройдешь. Каждый рушащийся брак, каждая распадающаяся семья означает еще одну машину на дороге, кровать, набор кухонных полотенец — то есть еще один выгодно проданный товар. Люди все больше поклоняются мамоне[9] и не думают ни о каких революциях. Враг у ворот, а ваш план Грамши что-то не бьет тревогу. Да и как воевать? Для этого нужны армии, а армии контрреволюционны. Исламский мир и китайцы знай посмеиваются, ведь численно они превосходят нас. И ни о каком Грамши они сроду не слыхивали. Я думаю, и вы-то сами жалеете, что слышали о нем.

На этом разговор закончился. Мы все устали и разбрелись в разных направлениях.

Глава 18

Я лежала утром в постели и пыталась понять, почему вмешалась вчера в разговор именно в этом месте — отчего меня больше беспокоило внешнее нападение, нежели атака изнутри. Зачем бояться грузовика, способного врезаться в ваш дом, пробив стены, когда более реально — разве нет? — что кто-то просто оставит включенным кран в ванной и случившийся потоп обрушит ваш потолок? Я пыталась вспомнить, была ли нервозным ребенком в детстве или эта подверженность страхам пришла ко мне позже, когда у меня родились свои дети, и пришла к выводу, что второе более вероятно. Чем больше привязанностей я приобретала, тем больше тревог поселялось в моей душе. Этот страх порхал, как злая бабочка, и садился там, где было чем поживиться.

Я пробовала следовать чужим советам и относиться к этому как к гриппу — сохранять спокойствие и предпринимать минимальное количество усилий, пока само не пройдет. Но остроту моих ощущений, несомненно, усиливали и чужая атмосфера, и отсутствие связи с внешним миром, и осознание того, какими разными и непохожими, оказывается, бывают женские судьбы. Жизнь дает нам богатый выбор, и что мы в итоге предпочитаем? И можно ли переиграть судьбу?

Майра сообщила мне, что ее сотовый телефон вконец выдохся. То есть теперь, чтобы позвонить, следовало обращаться к Беверли. Чего мне не очень хотелось — эта женщина явно не любила тех, с кого нечего взять.

— Ой, какая же ты слабонервная, — посетовала Майра. Мы с ней сидели в оранжерее и попивали черный кофеек. Кофе с молоком, конечно, меньше бодрит, зато прибавляет калорий. — Ну не приехал твой муженек на праздники домой, и что с того? Может, в этот самый момент он трахает домработницу своей матушки.

— Ладно, ты победила, — миролюбиво произнесла я, поскольку тоже позволяла себе в ее адрес всякие замечания, на которые она могла бы обидеться, но не сделала этого. Такая тепличная дружба — когда мы с Майрой еще увидимся? — позволяет нарушать обычные правила. Мы тут вообще все занимались одним и тем же, выставляя себя напоказ и физически и эмоционально — давным-давно поснимали в джакузи лифчики, сократив путь к доверительным отношениям.

— Но у тебя по крайней мере: есть то, что ты боишься потерять. Муж например, — сказала Майра. — А у меня не этого нет. Ни мужа, ни любовника, ни детей, ни кошки, ни собаки. Только престарелая чудаковатая мать. У меня и дома-то нормального нет. Живу в служебной квартире. Даже барахло не завожу.

Я пролепетала какую-то расхожую истину насчет того, как мало значат в наше время серьезные отношения с мужчинами, как связывают нас по рукам и ногам дети, как тоскуем мы по независимости и как это здорово — самой зарабатывать, самой тратить и быть свободной от тысяч и тысяч мелких домашних раздражителей, ежедневно подстерегающих нас на каждом шагу.

— О Боже! А я-то считала тебя паникершей, — удивилась она. — А ты, выходит, даже обрадуешься, если твой Джулиан вообще не вернется? Наконец почувствуешь себя свободной? Понятно. — Этими словами она поставила меня на место и продолжила: — А я качусь по жизни, как колобок, и ни на чем не задерживаюсь. Даже не знаю, как это у меня получается и когда началось.

Отец ее был печатником, работал в типографии маленькой провинциальной газеты. Мать там же, в редакции, вела колонку объявлений. Майра была папиной дочкой и начинала в журналистике с азов — готовила репортажи о местных событиях (свадьбах, вручениях призов) — и постепенно перешла к освещению более серьезных вещей (заседаний местной управы и всевозможных скандалов). Главным редактором был, конечно же, Алистер, и она, естественно, спала с ним. Инициатива принадлежала ей. Он был помолвлен с дочерью владельца газеты. Майра с самого начала заявила ему, что не будет мешать. Она всегда была в его жизни той, с кем можно переспать в любой момент, и при этом не считала, будто страдает от низкой самооценки. За ней вечно волочились мужики, но она ими не интересовалась. Надеялась, что в один прекрасный день он все бросит и останется с ней.

Он женился на своей невесте, перебрался на Флит-стрит и прихватил с собой Майру. Ее понесло немножко в другую сторону — на телевидение, — и ему это не понравилось. Дела шли успешно, лицо ее вскоре примелькалось во второсортных передачах. Люди наперебой твердили ей, что она только теряет на Алистера время, и тогда она уехала сначала в Афганистан, а потом в Ирак в качестве военного журналиста. Она была знакома со многими военачальниками, шейхами, министрами, но ни один не показался ей интересным. А тем временем Алистер развелся, женился во второй раз и начал новую семейную жизнь. А как же иначе? Чего она ожидала? Ведь мужчин волнует только то, что творится у них под носом. И все лее он приехал с деньгами выкупать ее у похитителей. Они тогда провели вместе четыре ночи в багдадском отеле. Потом Алистер вернулся к своей домоседке-женушке. Как он сам признался, ему нравились домашние женщины, но любил он ее.