Не было бы счастья - Елена Лагутина

твоем возрасте хватит уже порхать по разным девицам. Ладно, пока вокруг тебя были все эти ниночки и оленьки, я молчал, но Лариса — это же совсем другое дело!

— Да, Лариса — это совсем другое дело, — ровным голосом согласился Ярослав. — Ты себе даже не представляешь, до какой степени другое.

— Я-то представляю, а вот ты! Пока еще тебе удается удерживать ее рядом, но сколько это продлится, ты хоть раз задумался? Ведь рано или поздно твое плечо заживет окончательно, Карманова поймают, и у нее просто не будет причин оставаться с нами! И что тогда? Ты знаешь?

Ярослав молчал, наклонив голову, водил грязным пальцем по горлышку бутылки.

— А я знаю! Она соберет это свое дурацкое вязанье и уйдет! И что мы тогда будем делать? — Герман Александрович перевел дыхание и ткнул сына пальцем в грудь: — Ты! Неужели ты не видишь, не понимаешь, что Лариса — это… Ну что мне, самому предложение ей делать? Так она же за меня не пойдет. Эх, был бы я хоть на двадцать лет моложе, только ты ее и видел бы!

— Значит, мне хоть в этом повезло, — слабо улыбнулся Ярослав. — Пап, все немного не так. Я уже раз десять делал ей предложение.

— Ты… то есть ты…

— Да-да, я. И в шутку, и по полной форме, с выражением чувств, предлагал руку и сердце, просил стать моей женой даже на колени один раз становился.

— Ну, слава Богу, — облегченно выдохнул Герман Александрович, — я всегда знал, что ты у меня вовсе не такой болван, каким стараешься выглядеть. Значит, все в порядке… Подожди! Как это десять раз? Десять раз делал предложение, и что?

— И ничего. Она мне отказала.

— Лариса?

— А кто ж еще?

— Все десять раз?

— Ага.

— Но мне казалось, что она… А ты ее правильно понял?

— Папа! Прямой и четкий отказ трудно понять неправильно.

— Тогда я не понимаю, — жалобно сказал Герман Александрович. — Может, ты как-нибудь не так это делал?

— Ну уж как сумел. Раньше, сам знаешь, мне не приходилось тренироваться.

— Нет, не понимаю! Ты в кои-то веки… И что, я должен поверить, что мой сын не может уговорить женщину выйти за него замуж?

— Увы. Боюсь, что придется.

— Но ты… подожди, она что, отказывает, и все? Она же должна была как-то объяснить?

— Ой, папа, объяснений у нее — вагон и маленькая тележка! И свобода ей нравится и независимость, и вообще она решила больше замуж не ходить… Понимаешь, первый муж ее бросил…

— Придурок.

— Не то слово. А у нее отношение к браку в результате полуденного в детстве воспитания слишком серьезное.

— Отношение к браку не может быть стишком серьезным.

— Это ты так считаешь. А Лариса теперь считает, что поскольку мужчина может оказаться способным на такую подлость, то лучше ему больше не давать возможности это повторить.

Герман Александрович потряс головой и посмотрел на сына:

— Ну-ка еще раз скажи, а то я не понял.

— Я сам с первого раза не понял. В общем, грубо говоря, так: если я муж, то она мне доверяет безоговорочно, и поэтому если я ее брошу, это для нее будет удар, которого она не перенесет. А если я не муж, она никаких прав на меня не имеет и об этом постоянно помнит. Поэтому я могу ее бросить, и она хотя будет сильно переживать, но упрекать меня не будет, а будет жить дальше.

— Бред какой-то. Ты разве собираешься ее бросать?

— Исключено. Я собираюсь на ней жениться, прожить с ней долго и счастливо всю жизнь и умереть в один и тот же день.

— А ты ей про это говорил?

— Говорил, конечно. А она твердит одно — что один раз уже попробовала выйти замуж и результат ее разочаровал.

— Так ты бы ей сказал…

— Пап, я с ней эти беседы больше месяца веду, в разных вариантах! И рано или поздно, но я своего добьюсь!

— Лучше рано. Я еще на внуков хочу посмотреть.

— Ну, знаешь, папа! Не вздумай Ларисе это сказать!

— А что? Нормальное желание пожилого человека. — Герман Александрович погрустнел. — А девочке, похоже, досталось. Хотел бы я посмотреть на этого ее первого мужа.

— А я бы не только посмотреть хотел, — проворчал Ярослав. — Я бы его…

Не договорив, он поднял тяпку и снова занялся обработкой земли вокруг куста.

К концу недели Ярославу пришла в голову великолепная идея, которой он тут же поделился со всеми заинтересованными лицами во время обеда.

— Это старо как мир — ловля на живца! Саша, Витя, оговариваем с вашими ребятами место засады, и я еду в город, — оживленно объяснял он. — Там я болтаюсь по улицам, по своим обычным маршрутам, пока Карманов меня не засечет. Как только он садится мне на хвост, я веду его к самой засаде, там его хватают, и проблема решена! А? По-моему, просто и эффективно, должно сработать, как вы думаете?

Герман Александрович посмотрел на нею с отвращением и не снизошел до внятного ответа. Донеслось только бормотание:

— Чем ерундой заниматься, думал бы лучше, как… — Дальнейшие слова разобрать было невозможно.

Охранники переглянулись. Витя пожал плечами и сосредоточился на борще. Саша неуверенно улыбнулся:

— Вообще-то с технической точки зрения, конечно… С другой стороны… — Он тоже пожал плечами.

— Да нет никакой другой стороны, — спокойно заявила Лариса. — Если ты поедешь в город и Карманов тебя увидит, то ни к какой засаде он за тобой, моя радость, не попрется. Пристрелит тебя там же, на улице, и пойдет праздновать. Если уж ловить на живца, то наживкой должна быть я.

— Еще чего?!

— С ума сошла?!

Голоса отца и сына прозвучали одновременно. Саша с Витей как по команде положили ложки и уставились на нее.

— А кто же? Ты, Славик, как я уже сказала, отпадаешь. Ты не наживка, ты жертва. Герман Александрович? Не факт, что Карманов про него помнит или узнает его. А меня он с тобой видел, и не раз. Увидев меня, он будет стопроцентно уверен, что я приведу его к тебе. Так что план вполне реальный, я действительно могу его в засаду приволочь.

— Перестань, — позеленел Ярослав. — И с самого начала план был идиотский.

— Как скажешь, начальник! — с довольной улыбкой отсалютовала Лариса.

Приехала Наташа, подвезла продукты. Восхитилась состоянием участка:

— В жизни у нас такого порядка не было. Слава, ты и здесь, за домом, вспахал?! Надо будет купить травки газонной, посеять. Герман Александрович, половина клубники — ваша! Ребята, как все просто, оказывается! Пускаешь на