Пари - Айя Субботина

непостижимо, как я прожила с ним все эти годы! Как я вообще согласилась стать его женой, где были мои мозги?!

— Ориентируйся по рифме, — обессилено говорю себе под нос, и сажусь на пол, потому что это, кажется, единственное место в доме, где на меня не будут покушаться ржавые пружины, кипяток и демоны в кошачьем обличье.

Немного успокоившись, вспоминаю о двух письмах в электронном почтовом ящике. Одно из них — просто спам. Второе — с официальной почты «Гринтек» — не общей, которая присылает мне всякую непонятную чушь о передовых технологиях, которую я никогда не читаю и отправляю прямом в корзину, а той, которая делает рассылку для сотрудников. Я, хоть официально являюсь только акционером, но формально числюсь на должности помощницы помощника директора экономического отдела. Ни для кого в офисе не секрет, что эта должность — сугубо номинальная. В самом начале своей «трудовой карьеры» в «Гринтек» исполнительная секретарша вставляла в рассылку и мою почту, пока я не пожаловалась Марату, и спам прекратился. То, что мне снова прилетело «письмо счастья» — первая ласточка, видимо, уже по указке нового владельца. В письме написано, что завтра, в восемь тридцать утра состоится общий сбор директоров и их помощников. При себе иметь годовой отчет о проведенной работе по состоянию на начало месяца и перспективный план работы на год.

Я закрываю письмо, подтягиваю колени почти к самому подбородку и утыкаюсь в них лбом. Хорошо, что я просто помощница помощника и от меня требуется просто посидеть где-то на галёрке. Но будильник, заведенный на семь, все-таки переставляю на шесть, на всякий случай переставляю на пять сорок пять — надо явиться «при параде» на случай, если новый владелец еще не предкладбищенского возраста и старых гендерных взглядов.

Глава двадцать четвертая: Вика

Я залетаю в офис «Гринтек» ровно в восемь двадцать три, пытаюсь юркнуть через турникет на посту охраны, но большой дядька с лицом а ля «капитан из книг Жюля Верна» становится у меня на пути и жестом тычет на считыватель, к которому остальные сотрудники методично прикладывают пропуска.

— Я правда здесь работаю, — пытаюсь мило улыбаться. — Но мой пропуск… Он, кажется, поломался и я подала заявку на новый, но его пока не успели сделать.

— Попуск, — механическим голосом требует охранник.

— Меня зовут Виктория Николаевна Яновская, вы можете проверить меня по базе сотрудников. — «Спокойно, Вика, он просто выполняющий свою работу болванчик». — Вы слышали? Я-но-вская.

— Пропуск.

— Нет у меня пропуска! — Я бросаю взгляд на огромные, висящие над проходной часы, на табло которых уже «8:24». Потом перевожу взгляд на бейджик с именем на кармашке его пиджака: — Послушайте вы, Кузнецов Е.И. Через шесть минут у меня собрание директоров, и если я на него опоздаю — это будет целиком и полностью ваша вина. Да я костьми лягу, но сделаю так, чтобы правление узнало о том, что сотрудники не могут попасть на рабочее место из-за…

— Пропусти ее, Егор Игоревич, — раздается позади мужской голос. — Ее пропуск у секретаря.

Павлов. Кто бы мог подумать, что после нашей предыдущей встречи (когда я заявилась в «Гринтек» и требовала объяснить, что происходит и почему мои кровные акции в беде), я буду по-настоящему искренне рада его видеть.

— Под вашу ответственность, Александр Федорович, — басит охранник, пропуская нас обоих через турникет.

Мы идем по коридору, сворачиваем к эскалатору. Когда оба становимся на медленно ползущую вверх лестницу, я громким шепотом спрашиваю, что происходит.

— Новая метла, — как-то без огонька говорит Павлов.

— Эту прекрасную новость мне уже сообщил Марат. Это собрание — оно зачем?

— Вика, блин, ты на какой планете живешь?

— Ты можешь просто ответить без нравоучений?

— Будут чистить кадры, — передергивает плечами Павлов. — Я уже написал заявление «по собственному».

Марат, как только прибрал к своим рукам «Гринтек», сразу поставил Павлова генеральным директором и даже не скрывал, как рад тому, что все топ-менеджеры одновременно уволились, выразив таким образом «бунт против нового владельца». Наверное, Павлов тоже собирается «бунтовать».

Мы поднимаемся в большой холл, где все носятся так, словно ждут в гости главу государства — не меньше. Я рассеянно верчу головой и шепотом спрашиваю Павлова, куда идти. Он молча кивает, чтобы следовала за ним. Божечки, как тут вообще можно ориентироваться без компаса и карты? Почему до сих пор никто не додумался повесить указатели разметку?!

— Надеюсь, ты подготовилась, — говорит Павлов, на мгновение задерживаясь около богатых двухстворчатых дверей. Похоже. Мы прибыли на место назначения?

— Я? К чему?

— Вик? — Он вскидывает брови и его лоб становится похож на гармошку заношенного сапога.

— Я просто помощница помощника, ты чего. — Пытаюсь бравировать, но волна ужаса уже булькает где-то в области горла.

Обычно, я делаю лазерную эпиляцию только в области подмышек и глубокое бикини, потому что во матушка-природа наделила меня почти полным отсутствием волосяного покрова на теле. В это я свято верила ровно до этой минуты, потому что прямо сейчас чувствую, как «несуществующие» волосы на моем теле становятся дыбом. Буквально везде.

Павлов хватает меня за локоть и утаскивает мое почти не сопротивляющееся тело подальше от двери. Озирается по сторонам, как шпион и, опустив голос до шепота, говорит:

— Вика, Федорова уволилась еще полгода назад.

— Кто такая Федорова?

— Твоя начальница!

— Саш, что ты мне втираешь, ты не хуже меня знаешь, что я числюсь в штате просто для «галочки». — Но его паника уже передалась мне и вот уже вслед за волосами на руках, начинает брыкаться моя и без того расшатанная последними событиями психика. — Я на этой должности ни дня не проработала!

— Но по бумажкам ты являешься «И.О.»

— Почему я узнаю об этом только сейчас?!

— Может, потому что в офис нужно приезжать не только когда жареный петух в жопу клюнул, а хотя бы раз в неделю?! Вик, у тебя десять процентов акций! Да ты ночевать должна в офисе!

Я с силой выдергиваю локоть из хватки его потных пальцев и отодвигаюсь, потому что спешащие в зал для совещаний сотрудники все равно находят секунду задержаться и поглазеть на наше подозрительное уединение. На фоне развода с Маратом мне не хватает только сплетни о том, что это случилось из-за тайного романа го жены и лучшего друга. Жизнь научила, что какой бы нелепой не была ложь, всегда найдутся желающие почесать об нее языки.

— Ладно, хорошо. — Бросаю взгляд на часы. — У нас еще есть две минуты. Давай, рассказывай.

— Что? — выпучивает глаза Павлов.

— Ну-у-у… все, что я