Елена Ларина - Магия, любовь и виолончель или История Ангелины Май, родившейся под знаком Рыб

Еще не до конца поверив в победу, я выключила воду. Бросила на пол полотенце и без перерыва на отдых яростно занялась уборкой.

Раз пять я бросала полотенце на пол и выжимала его в ванну. Только тогда, когда озеро под ногами иссякло, я посмотрела на бедную Тамару Генриховну. Волосы свисали мокрыми сосульками, на лице царили вселенская усталость и полное равнодушие ко всему на свете. Глаза редко моргали. Мне стало ее жаль.

– Эй! Тамара Генриховна! – Я присела перед ней на корточки. – Тамара Генриховна, вставайте! Все. Поругались, искупались и хватит.

– Геллочка, это вы меня простите, – скривилась она, как ребенок, и заплакала. Я помогла ей встать и отвела к кровати. Она хотела лечь прямо в промокшей насквозь одежде. Я с трудом развязала затянувшиеся во время борьбы тесемки. И принесла ей сухое полотенце.

Горестно подвывая, она переоделась.

– Вы теперь порчу на Эдика наведете? -закрыв от ужаса рот ладонью, спросила она.

– Да бросьте, Тамара Генриховна! – сердито прикрикнула я на нее. – Этого мне только не хватало!

Потом подумала и добавила:

– Если что, я сразу за вас возьмусь.

– Антон! Пойми, это досадное недоразумение! – кричала я в трубку. – Мы уже все выяснили!

– Сердце родное, ты передо мной особо не разоряйся! Что вы там выяснили, я не знаю. Я знаю другое.

– Что другое?

Тамары Генриховны, на счастье, в номере не было. Она ушла с Эдиком завтракать.

– Спасибо тебе, Лина, за диктофончик. Развлекла. Слушал два раза. Аж заслушался.

– О чем ты говоришь? – обмирая, спросила я.

– О твоей беседе с Туманским. Или как это у вас называется… – с презрением сказал Антон. – Ну, Лина, ты и шалава!

– Боже мой… – застонала я, вспомнив про диктофон. Вопросы Шелеста занимали каких-то пятнадцать минут записи. А дальше осталось незатертое интервью с Туманским. Как же я так промахнулась?! – Какая же ты все-таки… Зачем слушать то, что тебе не предназначено! Неужели в тебе нет ни капли благородства?

– На кой ляд тебя туда понесло? Можешь мне объяснить? – спросил он со всем темпераментом, на который был способен. – Ты не представляешь себе, как ты меня разочаровала! И что тебе не сиделось на месте?

– Антон! Просто мне нужно было проверить одну вещь.

– Ну что, проверила? Вещь на месте? – исходя сарказмом, спросил Дисс.

– А вот это уже никого не касается, – с досадой ответила я. Такого оборота событий я не ожидала. – Ты что, рассказал обо всем Тамаре?

– Я еще не совсем сошел с ума! Ты идиотка, Лина? Я звоню тебе затем, чтобы ты спасала ситуацию, как хочешь! Какими угодно способами! Иначе салон твой закроется на хрен! А у меня из-за этих мудовых рыданий контракт с Шелестом на волоске висит!

– Антон! – взмолилась я. – Ну что я могу сделать?

– Делай что хочешь! – гаркнул он. – Можешь всех конкурсантов до смерти затрахать! Хоть какая-то от тебя польза будет!

Я повесила трубку и заплакала. Все было ужасно.

На репетиции перед вторым туром было отпущено несколько дней. Тамара Генриховна давно пришла в себя. И теперь ее требование убрать Туманского обросло финансовыми приманками. Если Эдик получит первую премию, она выплатит мне десять процентов от его гонорара.

Но сколько бы она мне ни сулила, я ничего не могла обещать ей.

– Тамара Генриховна! Постарайтесь меня понять. Мы не в магазине. Обращаясь ко мне, вы должны были отдавать себе отчет в том, что результат у меня не стопроцентный. В прошлый раз сработало. А сейчас, кроме легкого дискомфорта, господин Туманский не испытывает ничего. Он что-то чувствует. Я специально пошла с ним на контакт, чтобы это выяснить. Но он сильный. Очень сильный. Я вас предупреждала.

– Значит, примените более сильные средства! Не мне вас учить! – и виртуозно переходя с ультиматума на нижайшую просьбу, почти прослезилась. – Если Эдик не выиграет, он сломается! Помогите моему мальчику! Сделайте так, как в прошлый раз! Вы ведь мне в этот раз сделали что-то совсем другое!

Надо же, заметила! Никогда бы не подумала.

– Ну хорошо, – сломалась я. – Давайте так, как раньше.

Это ничего не меняет, попыталась я себя успокоить. Даже если я это сделаю, Туманский все равно сильнее. Он как-нибудь справится.

И вообще, кто сказал, что я что-то могу? Все, что я так или иначе в своей жизни относила на счет магии, может объясняться простым совпадением. Сломала жизнь Антону?

Кто это докажет? С женой он развелся без всякого моего участия. Приворожила? Смешно. Раз переспать с мужчиной большого ума не надо. А больше у нас ничего с ним и не было. Для приворота – слабовато. В жизни мы постоянно тремся рядом. Но мы ведь работаем!

Туманский после моих манипуляций слетел с конкурса? А кто мне докажет, что я в этом виновата? У него собака. Всякое бывает. Так при чем здесь я?

Что там еще? Озолотили рабу божью Валентину? Так в казино любому новичку везет. И доказать мою роль в этом никак нельзя.

А яблоки… яблоки, о которых я каждый раз вспоминаю с дрожью, – так это бабкина работа. Это у нее все по-настоящему. А не у меня!

У меня ничего не получится. Я просто актриса и шарлатанка. И больше ничего.

Соль с перцем пыхнули. Гвозди разлетелись. Иконка, положенная лицом вниз, перевернулась, и на меня с упреком глянули глаза честнейшей Херувим и славнейшей без сравнения Серафим, без истления Бога слова рождшей, сущей Богородицы, как тя величаем.

И все-таки, откуда он узнал…

Я сама себе была противна. Одна рыба плыла в одну сторону. Другая – в другую.

После прочтения вожделенного заговора, Тамара Генриховна дала мне свободу. И теперь я, конечно же, старалась использовать ее на полную катушку.

Я безумно хотела увидеть Туманского. Расписание репетиций не афишировалось. Полдня я ходила вокруг концертного зала, сидела на ступеньках среди белых колонн. Но так никого и не дождалась.

Вечером я вернулась в гостиницу. Ключ от номера висел внизу. Шелестов в гостинице не было. Я поднялась к себе. Закрылась и впервые за эти дни спокойно приняла ванну. Тамара Генриховна сделать мне этого не давала. Доступ к зеркалу в ванной был нужен ей постоянно.

Я решила пойти к нему. Почему я не могу этого сделать? Заниматься сегодня он мог почти целый день. Мне надо о себе напомнить.

Я вылезла из ванны, высушила волосы. Надушилась туалетной водой, которую нашла здесь вчера в одной старинной лавке. Все, что в ней продавалось, было настояно на высокогорных травах. Здесь я и наткнулась на маленький флакончик темного стекла.

Это был аромат неба после грозы.

Сто долларов, которые я привезла с собой в качестве наличных денег, почти тут же кончились. Жизнь в Швейцарии точно была мне не по карману.