Лейни Рич - Улыбка святого Валентина

– Ступай наверх и остынь, Порция! – строго сказала Бев.

– Не вмешивайся! – огрызнулась я. – Это тебе лучше отсюда уйти, бабуля! Ты ведь доводишься мне бабушкой, не так ли? Так какого дьявола я должна называть тебя Бев? Я сама за тебя отвечу! Ты просто не хочешь быть моей бабушкой. Равно как и матерью Мэгс. Тебе хочется приятно проводить время в компании подружек! Вот что я тебе скажу, бабуля! Мне такая подружка не нужна. Мне нужна настоящая бабушка. И мне нужна мать!

Я скинула с плеч красный жакет и скомкала его, глядя в покрасневшие глаза Мэгс.

Она выхватила у меня свою любимую кофту и взвизгнула:

– Не смей портить мои вещи!

– Ты мне не только не мать, – с дрожью в голосе сказала я, – но даже не подружка! Как ты посмела скрыть от меня, что папа хочет поддерживать со мной отношения?

Мэгс промолчала, закусив губу. Повернувшись, я выбежала из магазина через черный ход, резко захлопнув за собой дверь. И не заметила, что следом бежал Питер, так что он получил удар дверью по лбу. Вторую шишку я чуть было не набила ему, когда захлопывала дверь своей квартиры.

– Уйди, Питер! – вскричала я, увидев его на пороге.

– Нет, Порция! – потирая ладонью ушибленное место, сказал он. – В таком состоянии я тебя не оставлю.

– Ладно. В таком случае уйду я!

Я поставила на кровать свой саквояж.

– Куда ты собралась? – спросил Питер.

– Уезжаю в Тускалусу! – заявила я и принялась швырять в саквояж все подряд. – Все эти годы Мэгс убеждала меня, что отец сам ушел от нас! А как выяснилось, она его прогнала! Значит, это она во всем виновата!

– Ты сейчас слишком взвинчена, прими прохладный душ, – заметил Питер.

– Взвинчена? Да я вне себя от ярости! Из-за ее вранья, ее постоянной лжи я столько лет не имела возможности общаться со своим отцом! – Взмахнув от отчаяния руками, я стала доставать свои вещи из платяного шкафа.

– Не заводись, Порция, приди в себя! – Питер смотрел на меня с плохо скрытым беспокойством.

– Не волнуйся за меня, Питер! Лучше пойди успокой Веру, – сказала я, с трудом сдерживая раздражение. – Передай ей, что завтра к вечеру я вернусь. – Я бросила в саквояж косметичку.

– Подожди меня! Я соберусь за полчаса! – попросил Питер.

– Неужели тебе непонятно, что твое общество сейчас для меня нежелательно? – с силой захлопнув дверцу шкафа, буркнула я. – Мне не до пустых разговоров!

Питер схватил меня за плечи и заговорил, глядя мне в глаза:

– Я тоже настроен очень серьезно, Порция! Ты не должна садиться за руль автомобиля в таком состоянии. И тебе лучше не ехать на встречу со своим отцом одной. Жди меня здесь, я быстро переоденусь, уложу дорожную сумку и заеду за тобой. В конце концов, тридцать минут ничего не изменят, позволь мне хотя бы раз тебе помочь!

Я сложила руки на груди и молча взглянула на него. А что, если он действительно стал другим человеком? Может, не стоит снова отталкивать его?

– Ладно, – сдалась я. – Даю тебе ровно полчаса на сборы.

– Вот это другое дело! – обрадовался он. – Я мигом!

Он пулей выскочил за дверь.

– Постой, Питер! – окликнула его я, кое-что вспомнив.

Он обернулся. Я взяла со столика листок бумаги и, написав на нем кое-какие указания, протянула Питеру со словами:

– Обязательно захвати это с собой для меня.

Выйдя из ванной в гостиничном номере, который мы сняли на двоих с Питером, я услышала, что он разговаривает с Верой по телефону, и насторожилась.

– Она уже успокоилась, – говорил Питер. – Да, мы как раз собираемся его проведать. Не волнуйтесь, я за ней присмотрю. Как чувствуют себя Мэгс и Бев? Угу, понятно. Я ей передам...

Услышав эти имена, я поморщилась – настолько была на них обеих зла. Я подошла к Питеру, чтобы отобрать у него трубку и сказать Вере пару слов. Но Питер поспешил закончить разговор и положил трубку прежде, чем я сумела дотянуться до нее.

– Они все о тебе беспокоятся, – сообщил мне он, обернувшись. – Я сказал, что мы собираемся вернуться завтра днем.

Я пожала плечами, взглянула на часы и недовольно сказала:

– Скоро восемь. Ты готов?

– А ты? – улыбнулся он.

– Как всегда! – ответила я.

– Тогда пошли!

Питер взял меня под руку и повел к выходу. У меня возникло ощущение, что меня ведут на эшафот.

Жилище Джека располагалось на окраине города и походило на ранчо. Питер остановил автомобиль перед входом в белое одноэтажное строение, обернулся и спросил:

– Мне пойти с тобой?

В одном из окон дома я заметила женскую фигуру, вероятно, это была Марианна. Дома ли отец? Что я ему скажу?

– Порция! – окликнул меня Питер. – Ты меня слышишь?

– Да, – кивнула я, расстегивая ремень безопасности. – Я не знаю, сколько все это продлится, лучше подожди меня здесь. – Открыв дверцу, я выбралась наружу, сжимая в руках коробку со своими письмами к отцу.

Вечерний воздух, пропитанный сыростью, мешал мне вдохнуть полной грудью. С трудом передвигая ноги, я подошла к входной двери и нажала на кнопку звонка.

– Минуточку! – послышался из глубины дома низкий мужской голос, Внутри у меня все оборвалось. Очень скоро дверь распахнулась, и мне в лицо ударил яркий свет. Я зажмурилась.

Когда же я открыла глаза, то увидела перед собой отца. Того самого мужчину, который кружился в танце по комнате, держа меня на руках, много-много лет назад. Моего отца, который, как выяснилось, не забывал обо мне. На висках у него появилась седина, он располнел, но все равно я сразу его узнала. Беда была только в том, что я совершенно не знала этого человека.

Он с вежливой улыбкой какое-то время глядел на меня, потом улыбка сползла с его лица, и он пораженно проговорил:

– Чтоб мне провалиться! Вы с ней похожи как две капли воды!

Я заморгала, не сразу сообразив, что он имеет в виду Мэгс. Сглотнув ком, я произнесла:

– Прости, что я тебе не звонила. Мне следовало бы давно это сделать... – Голоса своего я не узнала.

– Все в порядке, не извиняйся, это я... – Отец осекся, по его скулам забегали желваки. – Я рад тебя видеть!

– Я тоже рада. – Я протянула ему коробку из-под туфель. – Это тебе!

Он неуверенно взял коробку и открыл ее.

– Здесь письма, которые я писала тебе в течение многих лет. И мои фотографии... А еще детские рисунки...

Он взял лежавшее сверху фото, на котором я была запечатлена шестиклассницей, и с улыбкой сказал:

– Ты носила скобки на зубах.

– Да, – кивнув, подтвердила я, но не улыбнулась.

– Какая же ты красивая! – воскликнул он, и глаза его засверкали.

Я отчаянно заморгала, пытаясь сдержать слезы, но безуспешно. Закрыв лицо ладонями, я разрыдалась. Отец поставил коробку на табурет и обнял меня.