Сэди Мэтьюс - Страсть после наступления темноты

- Зачем мы здесь? - шепчу я Доминику, когда мы устраиваемся на большом и мягком темно-зеленом бархатном диване.

- Хочу, чтобы Ванесса приняла тебя. И наверняка есть вопросы, которые ты хотела бы ей задать. Она больше знает об этом с женской точки зрения, - Доминик подносит мою руку к губам и целует, глядя на меня с ласковой теплотой. - Я хочу все сделать правильно, Бет. Думаю, это поможет.

Ванесса возвращается с подносом, загруженным бутылкой вина, бокалами и вазочкой с соленым миндалем. Она наполняет и передает нам бокалы, после чего в свою очередь устраивается в элегантном коричневом замшевом кресле напротив. Она посматривает на меня, но сейчас в ее взгляде нет враждебности, а скорее настороженность. - Итак, Бет, Доминик сказал, что ты заинтересована стать членом клуба.

Я киваю.

- Что привело тебя в наш счастливый мир? - спрашивает она, приподняв брови. - Ты хочешь стать госпожой?

Я не совсем понимаю, что она имеет в виду, поэтому отвечаю:

- Не уверена.

- Не уверена? - ее взгляд скользит на Доминика. - Оу. Раз так, думаю, можно смело сказать, что «Нет». Госпожа обычно уверена в том, чего хочет.

Доминик включается в беседу:

- Бет более заинтересована быть сабмиссивом (покорной).

- Ах. Понимаю. Тогда мир госпожи не для тебя. В нем встречаются женщины-сабы, но все же основная тенденция, что доминанты - женщины, а сабы – мужчины. Как ты могла понять из игровых залов, которые я тебе показала, суть в том, что мужчина играет роль, в которой он подвергается наказанию и исправлению со стороны властной женщины. Роль, в которой им управляют, а он получает освобождение и удовлетворение от наказания. Не только непосредственно от наказания, но от актов сопротивления, страха наказаний, наконец, удовольствия от покорности и от осознания того, что он должен вытерпеть. - Ванесса вздыхает почти счастливо, словно вспоминает приятные моменты. Ее пальцы постукивают по бокалу. Я замечаю, что ногти на одной ее руке длинные, а на другой – короткие. Она снова обращает на меня взор и продолжает. - Госпожа же контролирует дисциплину и наказывает. На ней соответствующий костюм, и она играет с реквизитами согласно сценарию, но делает это сурово. Непослушных мальчиков наказывают так, что слезы навернутся только от одной мысли об этом. А непослушные девочки…

Ее глаза блестят, когда она наклоняется ко мне и тихо, ласково шепчет:

-Бет, по-твоему, какие наказания заслуживают непослушные девочки?

Чувствую себя странно, словно мир ускоряется, и я вращаюсь вместе с ним.

- Я… Я не знаю, - заикаюсь в ответ.

Она продолжает своим гипнотическим голосом:

- Думаю, есть девушки, которые хотят почувствовать на себе остроту гнева своего господина. Девушки, которые знают, что они настоящие, только когда подвергаются восхитительным «укусам» стека, приятному хрусту от шлепков «кошкой» (разновидность хлыста с несколькими хвостами на конце – прим. переводчика) по спине, от необыкновенного путешествия, в которое их отправит флоггер (или многохвостка - плеть с несколькими (как правило, от 10 до 50) гладкими хвостами - прим. переводчика). Есть девушки, которым необходимо чувствовать, как их запястья и лодыжки стянуты веревками, а их голодные киски заполнены озорными игрушками. Они хотят, чтобы их боль превратилась в самое интенсивное удовольствие, - она склоняет голову на бок и дарит мне невероятно ласковую улыбку. - Ты такая, Бет?

Мое сердце колотится, дыхание учащается, но я стараюсь скрыть это. Мой голос звучит надломлено:

- Не знаю. Возможно.

Ее улыбка исчезает, и она поворачивается к Доминику.

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - говорит она ровным тоном. - Ты знаешь, что будет, когда…

Доминик торопливо отвечает:

- Все в порядке, Ванесса, правда.

Она задумывается на мгновение и снова обращает на меня взор.

- Хочу убедиться, что ты понимаешь, Бет. Есть вещи, которые взрослые люди хотят делать, но общество относится к этому с неприязнью или даже отвращением. Это не вяжется с принятым описанием сексуальности и открывает некоторые неловкие вещи о нас самих. Но я верю, что каждый человек имеет право жить так счастливо, как может. И если для этого нужна такая мелочь, как периодическая порка, то, думаю, вполне допустимо, чтобы он мог ее получить и насладиться… Я предлагаю это место, как рай для таких людей, - пространство, куда они приходят и безопасно проживают свои фантазии. Безопасность и согласие – это ключ ко всему, что происходит в этом доме, Бет. Как только ты поймешь это, ты почувствуешь себя более защищенной на выбранном тобой пути.

- Я понимаю, - отвечаю я и вдруг осознаю, что это своего рода привилегия – быть здесь, слушать такого опытного человека, практикующего такое искусство.

- Хорошо, - она делает глоток вина. - Мне надо идти, я очень занята этим вечером. Думаю, Доминик хочет показать тебе кое-что еще. - Она отставляет свой бокал и встает. Улыбаясь и почти дружелюбно, она произносит, - Прощай, Бет. Приятно было поговорить с тобой.

- До свидания. И спасибо.

- Доминик…мы однозначно поговорим с тобой позже, - после чего она покидает комнату.

Я поворачиваюсь к Доминику:

- Вау!

Он медленно кивает.

- Она знает свое дело. Пойдем, нужно посетить еще одно место.

Мы возвращаемся на цокольный этаж, проходим через вход в бар и заходим в толстую бронированную дверь. За ней еще находится еще одна. Мне совсем не нравится, как все это выглядит. Она вся шипованная, с ручками из грубо обработанного металла. Доминик идет первым и открывает ее. За дверью кромешная темень. Он включает свет, и потолочные светильники озаряют помещение.

Я не могу сдержаться и ахаю. Комната выглядит, как средневековая камера пыток. Передо мной большая штуковина, похожая на деревянный каркас с кандалами и цепями для фиксации рук и ног. Напротив стены большой Х-образный крест, также со специальными петлями для удержания. С потолка до пола свисают цепи. Не знаю, для чего они нужны. Во всяком случае в данный момент даже не догадываюсь. Тут есть и странные деформированные скамейки, на которых люди должны лежать в различных позах. В углу находится что-то, похожее на большую, стоящую вертикально коробку с проделанными в ней отверстиями. Все это итак достаточно жутко выглядит, но тут мой взгляд натыкается на стену, на которой в ряд на крючках висят различные инструменты. Каждый из них наводит на меня ужас. Там приспособления для порки. У некоторых - толстая рукоятка и большой пучок кожаных хвостов. У других - только несколько кожаных хвостов с узелками на концах, а рукоять толще и на вид тяжелее. Какие-то выглядят мягкими, почти пушистыми, с тонкими ручками и длинными кисточками из конского волоса. Другие на вид более устрашающие: с плетеными хвостами или одним с зигзагообразным плетением по всей длине и зловещего вида раздвоением на конце. Там же висят и предметы, похожие на ездовые стеки: тонкие хлысты из тугой, упругой кожи, прикосновения которых к обнаженной коже, кажется, вызовет адскую боль; кнуты с толстыми ручками, постепенно сужающимися, переходя в тонкий кончик. Имеются также жесткие и твердые трости; паддлы всех размеров, некоторые с двумя наконечниками, другие - с множеством отверстий, а третьи – совсем простые на вид. Именно последние испугали меня больше всего.