Эффект бывшего парня - Карла Соренсен

я повторяла то, о чем мы говорили, понимаешь? Это один день, всего один день, но теперь, когда он настал, я понимаю, как сильно я себя обманывала. — Она сдулась прямо у меня на глазах. Когда она посмотрела на меня, ее глаза были остекленевшими от непролитых слез, и от этого они сияли на ее лице, как изумруды. — Я хочу, чтобы в эти выходные они доказали, что я не права. Хочу, чтобы они стали прежними, потому что так все становится намного проще, и я понимаю, что ты беспокоишься за меня. Я знаю, — сказала она, приложив руку к груди.

— Иди сюда. — Я встал и протянул к ней руки, и она подошла прямо к ним, обняв меня так крепко, что я даже отступил на шаг.

— Может быть, я просто не пойду, — сказала она мне в грудь, и я усмехнулся.

— Ты пойдешь.

Она застонала и отстранилась, надув губы.

— Нет, я думаю, это хороший план. Я напишу Эшли и расскажу ей, что у меня грипп H1N1 или что-то в этом роде. О, или вирус Западного Нила!

Я посмотрел ей в глаза, и она вздохнула.

— Я знаю.

— Ты знаешь, почему ты пойдешь? — сказал ей. — Потому что ты большая девочка. Даже если они покажут себя ужасно или нет, ты все равно придешь. Ты будешь выглядеть прекрасно, что бы на тебе ни было надето, и ты поздравишь их с девятью годами счастливого брака. — Мои слова были полны сарказма, и это вызвало у нее улыбку. — Ты выпьешь шампанского, за которое твои родители заплатили целое состояние, проснешься с прекрасным видом на залив, а потом вернешься сюда, где я буду ждать.

Она кивнула.

— Я думала об этом.

— Что?

— Что с тех пор, как ты поцеловал меня, мы никогда не были так далеко друг от друга. Мы работаем в одном здании и каждый вечер проводим вместе. И завтра после лагеря я не смогу пойти с тобой домой. Мне нужно взять этот дурацкий чемодан, набитый кучей одежды, хотя я уже купила платье для этого мероприятия, и сесть на этот дурацкий паром, и тебя не будет на нем со мной. — Она провела руками по моей груди, и я почувствовал знакомое возбуждение, восхитительную боль, которая всегда возникала, когда она прикасалась ко мне. — Будет странно оказаться в постели без тебя. Мне не нравится думать об этом.

— Знаю, — пробормотал я, наклоняя голову к ее лицу, в то время как мои руки скользили вверх и вниз по ее спине, опускаясь с каждым движением все ниже, пока ее попка не оказалась в моих ладонях.

Ава прерывисто выдохнула, ее пальцы впились в мою кожу, пока я не почувствовал, как ее ногти жалят меня сквозь рубашку. Она подняла лицо, когда я опустил глаза, и прильнул губами к ее губам, когда отчаяние поднялось быстрой горячей волной в моей крови.

Наконец-то она заговорила со мной об этом.

Сегодня вечером она была со мной.

Сегодня вечером я был единственным, кто был рядом.

Я был бы таким всегда, если бы она позволила мне.

Мои руки дрожали от напряжения моих мыслей, когда я оторвался от ее губ и стянул с нее рубашку через голову.

Она дала мне немного, но я хотел большего. Я хотел ее всю. Без остатка.

Я обхватил ладонями ее груди, и она почти взобралась на меня, обхватив руками за шею, а ногами за талию, словно тисками.

Я неловко упал навзничь, но мы прерывали глубокие, бесконечные поцелуи только для того, чтобы жадными руками сорвать друг с друга одежду. Если бы Ава чувствовала хотя бы половину того, что чувствовал я сейчас, мы бы не продержались и двух минут, как только я погрузился бы глубоко в нее.

Что-то срасталось внутри меня, стежок за стежком, строка за строкой, пока все мое тело не превратилось в сплошную массу желания, нужды и жажды заявить о своих правах на нее на глазах у всего мира.

— После того, как ты вернешься, — выдохнул я ей в губы, когда она засунула руку мне в трусы. Ее крепкая хватка заставила меня зашипеть.

— Что? — прошептала она.

— Больше никаких тайн. — Я прикусил ее нижнюю губу и потянул. — Больше никаких секретов.

Она захныкала, когда я провел по этому месту языком, дразня ее поцелуем, на который не ответил.

Я перевернул нас, наклонившись, чтобы стянуть с нее последнюю одежду. Обнаженная передо мной, Ава была ослепительно красива. Ее лицо вспыхнуло от моих слов, а тело задрожало от моих прикосновений.

— Когда ты вернешься, — хрипло сказал я, прижимая ее колено к груди и нависая над ней, пока она не выгнула шею для поцелуя, — все будут знать, что ты моя.

Подо мной она была безумна, и это было до того, как я резко подался бедрами вперед.

Мгновенно, яростно, с моим именем на устах, она взорвалась.

Но я не остановился. Я гнался за накатывающим, извивающимся, бурлящим чувством неистового желания, пока мое тело не покрылось потом, пока ноги не начали гореть, а зубы не стиснулись, пока Ава практически не расплакалась от разрядки за разрядкой.

Этого было недостаточно.

Раньше я думал, что мы не продержимся и двух минут. Но теперь я чувствовал, как внутри меня бушует пламя, такое яркое и горячее, такое первобытное, что мне хотелось, чтобы это продолжалось всю ночь. Я хотел мучить себя часами, отказывать себе в удовольствии, если это просто означало, что она будет моей.

Если бы я вошел в нее достаточно глубоко — сжал ее кожу ладонями, поцеловал в губы, пососал ее язык и убедился, что каждая секунда этого процесса была достаточно четким выражением моих чувств к ней, — тогда, возможно, я смог бы сохранить это чувство навсегда. Для нас обоих.

Я знал, что люблю ее. Чувствовала ли она это?

Ава вцепилась в мою шею, умоляя о поцелуях, от которых я был не в силах отказаться, и когда она застонала у моих губ, что больше не могла этого выносить, я прижался своим лбом к ее лбу и обнажил зубы в низком рычании, и, наконец, позволил порогу наслаждения захлестнуть меня.

Я прижался к Аве, не обращая внимания на то, что мой вес лежит на ее стройном теле. По-видимому, ей было все равно, потому что она обхватила меня дрожащими руками за спину и прижала к себе так же крепко, как и я прижимал ее.

— Я думаю... — выдохнула она, целуя меня в мокрое от пота плечо. — Думаю, что