Анна Карельская - Запретное влечение (СИ)

– Смотри, какие они чудесные, Мими! – гордо заявляет блондинка и делает несколько изящных движений рукой, отчего украшения издают звук, схожий с трещоткой. Глаза сестры загораются, и в тот же миг подруги надевают разноцветные браслеты на её тонкие запястья.

– Эти из самого сердца Индии. Даже Кэми понравилось несколько.

Девушки начинают болтать о своих побрякушках, и я с удивлением замечаю, что Мие комфортно. Она не отводит своего взгляда, не жмётся за моей спиной, а радостно вливается в беседу. Моей душе спокойно – впервые за долгий период тех дней, насквозь пропитанных опасениями.

– Эй, индийские женщины! Как насчёт того, чтобы отвлечься от своего Болливуда и выпить? – вклинивается Кев, уже наполняя маленькие рюмочки текилой.

Кэми смеётся и качает головой, глядя на нас. Честное слово, эта девчонка в нашей команде.

Лисси шелестит юбками и делает в музыкальных колонках полную мощность. Парень, у которого девочки снимают жильё, чаще пребывает в отъездах, поэтому здесь мы можем вполне себе расслабиться.

Расслабиться… Как давно мы расслаблялись с сестрой? Ведь каждый наш день таил в себе подозрения, которые с недавних пор начали больше приобретать форму развивающейся паранойи.

Звон маленьких расписных рюмок почти перебивает громкую музыку. Вечеринка объявляется открытой.

***

Знаете, на что способны две бутылки текилы? Стоит только взглянуть на мою сестру, чьи пальцы рассекают воздух в изящных движениях рук, на танцующего на столе Кевина и сверхвесёлую Челси, что изводит нас своими песнями, которые больше походят на душераздирающие крики о помощи.

Нам чертовски легко.

После двухчасовой игры в твистер наши конечности, казалось, уже были одним целым. Как ни странно, Миа стояла стойко и продержалась почти до самого конца, в то время как мой друг-засранец всё время смеялся в самые неподходящие моменты игры, отчего все наши хитросплетения падали на пол и мы издавали страдальческие стоны. Сейчас же я расположился всё в том же бардаке из разноцветных подушек и ждал вместе со всеми развязки батла Мии и Кевина. Это было действительно очень весело, даже смеяться стало весьма болезненно.

Казалось, мы выпускали из себя все свои переживания. Выдыхаем. Улыбаемся. И распахиваем души, чтобы весь негатив ушёл, растворившись в непрекращающемся ливне.

Смотрю на сестру и любуюсь: её щёки заливает румянец, а волосы в абсолютном беспорядке обрамляют каштаном скулы. Она прелестна – такая живая и непосредственная в своём истинном облике. А ведь в каждом из нас живёт тот самый настоящий человечек, которого мы так усердно прячем под сотнями масок. Надменный, замкнутый, угрюмый. Щелчок двери. Шаг в своё убежище – и вот: задумчивый, мечтательный, любящий. И таких прилагательных могут быть миллионы. Миллионы и миллиарды различных антонимов, на которых держится наш мир. Просто мы боимся. Боимся быть непонятыми.

И сейчас, глядя на свою девочку, я понимаю: она не боится. Она доверяет. Миа просто открылась этим людям, открылась мне. Расколола своё сердце на несколько кусков и раздала их нам. Мне, безусловно, достался самый большой. Просто она такая: изначально идёт на контакт с трудом, но потом, постепенно узнавая, всю свою жизнь будет тебе верным и любящим другом. С нами же всё сложилось иначе. И это – самое лучшее, что вообще могло со мною случиться. Как бы то ни было, я обрёл любовь. И это наш с ней путь.

Моргнув несколько раз, я возвращаюсь в реальность, замечая, что сестра едва держится на ногах. Они всё ещё стоят с Кевом на столе и стараются столкнуть с него друг друга. Улыбаясь, я встаю и приближаюсь к месту, где разворачиваются события.

– Ну, всё, Мими, ты уже сегодня нарезвилась! Давай, прыгай на спину, – говорю я, разворачиваясь к ней, и подставляю свою широкую спину.

Сестра ворчит, но всё же вскарабкивается на меня: сползая, а затем снова пытаясь удержаться. Я тихонько смеюсь над её неуклюжими попытками и, подхватив под икрами, помогаю ей нормально залезть. Алкоголь расслабил меня, но не вывел из строя. А для того, чтобы напоить сестру, много не надо.

– Это несправедливо! Почему у меня одни сёстры? Я хочу себе такого же брата, чтобы таскал меня каждый… ик… раз, когда я… ик… напивалась, – мямлит Челси и корчит недовольную мордашку.

– Ну, конечно, Челси. Раскатала губу. Вот весили бы твои… шарики чуть меньше, возможно, я бы и потаскал тебя.

– Кевин! – заступается Кэми. – Ты когда-нибудь заткнёшься?

– Он не может. В нём так много тестостерона, что места для мозгов не остаётся. Вот и мелет всякую чушь своим языком.

Кевин ухмыляется и, наклонившись, кусает блондинку за свисающую с дивана пятку, отчего та вскрикивает и подпрыгивает с кровати. Как некстати, чёрт возьми. Челси нечаянно задевает Мию, и малышка, которая и без того плохо держалась, плюхается на пол.

– Боже мой, Кевин! Я просто убью тебя! – кричит с пола сестра, прижимая к себе ушибленную ногу.

– Мими, я не хотел. Чёрт, давай посмотрю, – подрывается Кев, но я опережаю его.

– Лучше сгинь, – цежу сквозь зубы я. Я не зол на него, но сейчас переживаю за неё куда больше. Поднимаю Мию на руки и вглядываюсь в её сморщенное личико.

Челси начинает сыпать извинениями, а Лисси, улыбаясь, качает головой.

– В ванной есть аптечка. Обработай ей ссадину, Уилл, – произносит Лисси и ерошит волосы Кева. – Зачем ты снова трогал Челси, Кеви? Знаешь ведь, что у девочки чувствительная кожа.

Он тяжело вздыхает и начинает шарить по карманам в поисках сигарет.

– Клянусь тебе, всезнайка…

Дальнейший их диалог становится тише, когда я распахиваю дверь ванной комнаты и закрываю её за нами. Сажаю Мию на стиральную машинку и начинаю осматривать ногу.

– Всё хорошо, Уилл. Просто больше испугалась, – пожимает плечами сестра и беззаботно улыбается. Смотрю на неё и подавляю в себе острое желание коснуться этих улыбающихся губ, таких влажных и красных сейчас. Наверняка они будут слегка кислыми – от недавно съеденного на спор лимона. Мои собственные губы начинает покалывать.

Мы переплетаемся с ней взглядами на миг. Такой непозволительно долгий в компании, но дозволенный сейчас, когда мы совершенно одни. Придвигаюсь к ней чуть ближе, чуть задевая её ножки своим телом.

– Ай, – тихо шипит она, дёргаясь.

– Прости, – неловко улыбаюсь я ей и начинаю открывать шкафчики в поисках аптечки.

Нахожу небольшой пластмассовый контейнер и роюсь в ней в поисках антисептика и ваты. Открыв кран с водой, я провожу мокрой губкой по её счёсанной коленке. Миа поджимает губы и усердно старается не пищать. В моей груди теплеет. Боже мой, сколько сотен раз я проделывал с ней подобное? Мазал её сбитые коленки зелёнкой и перевязывал содранные ладошки. Всё детство она стремилась не отставать от меня, от наших общих друзей – мальчишек из соседних домов, но всегда влипала в неприятности. Эта её обаятельная неуклюжесть только заставляла меня любить её ещё сильнее, заботиться о каждом её шаге.