Алина Политова - Любовь как биография

Какими были наши отношения? Он приходил, садился в кресло возле танцпола. Я подсаживалась к нему и клала голову на плечо. У всех на глазах. Он стеснялся. На меня показывали пальцем. Было темно, но в деревне все друг друга знают, все друг за другом следят. И мелькания огоньков было достаточно, чтобы увидеть этот мой малодушный жест. Мне кажется, там было не принято такое изъявление нежности. Так было принято любить как-то по-другому. Грубовато. Не так явно. А я не могла иначе. Это переполняло меня.

Иногда мы уходили из клуба и в обнимку гуляли по Большаку. Говорить нам особо было не о чем. Я вообще едва могла ворочать языком рядом с ним. Вряд ли ему было интересно о звездах и бороздящих космические просторы кораблях. Поэтому я делала вид, что мне интересно о тракторе и посевах.

Когда заканчивались танцы, вываливалась наша компания, и мы все вместе шли сидеть в детский сад на веранду. Там мы с моим возлюбленным часами целовались. Иногда он пытался засунуть руку мне под блузку, но я никогда не позволяла ему этого. Только целоваться — и все. Вот так и проходили наши встречи. Ничего больше.

Постепенно он начал раздражаться, что я ничего ему не позволяю. Знаю, если бы я была послушной девочкой, все бы и ограничилось только ощупыванием моего тела выше пояса. Сомневаюсь, что кто-нибудь из нашей компании уже пробовал секс. Да мне и в голову не приходило, что может быть что-то большее, чем руки под блузкой. Но я не могла позволить даже этого! Какой-то психологический барьер. С каждым днем он злился на меня все больше и больше. Обижался. Угрожал, что уйдет. А я честно признавалась, что просто не могу! Приходя домой, я едва не плакала от отчаяния. Понимая, что потеряю его, я так же понимала, что не позволю ему дотронуться до моего тела. Вполне вероятно, дело было не в моей природной стыдливости, а в том, что раньше мальчишки дразнили меня из-за груди. Или я пока еще не была готова соединить в голове высокую платоническую любовь и низменную физиологию. Моя любовь — это что-то воздушное, романтичное, а сиськи — это грязно и стыдно. Надо признаться, я даже в баню с девчонками не ходила, потому что стеснялась быть голой перед ними. И при маме никогда не переодевалась. Я никак не принимала свое тело, оно было мне чужим. Вобщем, я точно знала, что не позволю своему возлюбленному перейти границу, которую установила.

И я его потеряла. В тот страшный для меня день. Он просто сказал мне после танцев — раз ты не позволяешь тебя трогать, я буду гулять с толстой Олькой, потому что она всегда мне позволяла это. Вот примерно так он и сказал мне. Я не могла поверить. Во мне что-то обрушилось, когда я увидела, как он подходит к ней, как обнимает ее и что-то говорит на ухо. Как она улыбается ему. И они вместе! А как же наша любовь?! Моя любовь…

Я попыталась перевести это в шутку, но ничего не вышло. Он ясно дал мне понять, что теперь он с ней! И даже не его слова убедили меня, нет. Что-то в воздухе изменилось. И что-то в воздухе ударило меня в грудь страшным теперь он не с тобой. Я сказала — я вас убью. Оторвала кусок штакетника от забора и начала лупить их. Они со смехом убежали. А я осталась одна. Оглушенная. Нет, я была не одна. Ирка, Ксюха, Зверь и Ведилин стояли за моей спиной. Зверь смеялся и говорил что-то обидное. Девчонки что-то успокаивающее. Но я не ощущала от них настоящего сочувствия. Я поняла, что на самом деле они будто бы наслаждаются тем, что мне больно, что я отвергнута… И я поняла — они никогда особенно не любили меня, даже Ирка.

Когда Зверь в очередной раз сказал что-то гадкое, у меня потемнело в глазах. Сознание отключилось. Штакетник все еще был зажат в моей руке. Я повернулась и, глядя прямо перед собой, пошла на Зверя. В его глазах, еще плескавшихся насмешкой, вдруг появилась паника. Я подняла штакетник и начала его бить. Девчонки завизжали. Он оттолкнул меня и отбежал в сторону. "Психованная какая-то, уберите ее!" — Крикнул.

Но я уже вернулась в себя. Пальцы разжались, палка выпала из моих рук. Палка была слишком легкая, мои руки слишком слабые.

Развернувшись, я побрела по дороге прочь. Ко мне подбежал мальчишка, маленький Сашка, и пошел со мной. Мы сели в детском саду, и я долго рассказывала ему, как мне больно. Это был первый и последний раз, когда я по-настоящему жаловалась на свою беду кому-то постороннему. Ведь в душе я уже тогда знала, что никто и никогда не понимает как тебе больно, кроме тебя самой. Но я была бесконечно благодарна этому мальчишке за то, что он не оставил меня тогда, когда меня оставили все остальные. Вот я не знаю, может он был тайно влюблен в меня? Почему он пошел за мной?

Я была оглушена. Когда проснулась утром, поняла, что я не смогу жить с этой болью. С этой огромной пустотой, которая образовалась у меня внутри. И я решила пойти на болото и там утонуть. Не знаю, насколько серьезным было это решение. Я просто в какой-то прострации встала с постели, оделась, и ноги мои понесли меня за деревню, туда, куда нам строго-настрого запрещалось ходить. Люди тонули в тех местах еще во времена детства моей матери. Запретное царство. Я брела по тропинке, которая постепенно сужалась, а потом и совсем потерялась. Меня окружили невообразимые заросли, как в фантастических фильмах. Лопухи выше головы, странные звуки со всех сторон. Земля под ногами стала мягкой и пружинистой. Это очень необычное ощущение — идти по мягкой земле. Зыбкая почва под ногами… Я все шла и шла. Я знала, что любая лужица может оказаться топкой трясиной. Но все равно шла. Постепенно что-то во мне начало оживать. Биология являлась моей страстью, я очень хорошо разбиралась в растениях и животных, поэтому не могла не заметить, какая необычная флора окружает меня. Какие огромные стрекозы вокруг! И листья мать-и-мачехи размером в четыре моих ладони! Это было поразительно! Присев, я рассматривала жуков в траве. Потом начала срывать растения для гербария. И я передумала умирать. Этот удивительный мир вполне стоил того, чтобы жить дальше! Я вернулась домой, неся в руках ворох травы.

И все-таки я не стала прежней. Я повзрослела. Дни проходили в какой-то апатии. Я почти перестала есть, читать книги, смеяться. Почему-то по-прежнему ходила с девчонками в клуб, стараясь не замечать, что он теперь с Ольгой. Я стала озлобленной и грубой. Даже Зверь обращался со мной очень осторожно и не позволял особых вольностей, хотя издалека постоянно цеплял меня. Надо мной можно было издеваться и шутить, ведь теперь меня некому было защитить. Само мое положение в компании стало шатким и унизительным. Девчонки в тайне радовались, что меня бросил Сергей, слишком уж бесила их наша любовная история. Я терпела их завуалированное злорадство, потому что не могла оставаться дома по вечерам, мне хотелось быть среди людей. И возможно я надеялась, что Сергей любит меня и вернется.