Ольга Ланская - Инженю, или В тихом омуте

А эти милиционеры были еще хуже — они ее вообще не замечали. Так и подталкивая ее к тому, чтобы уйти. Они переговаривались между собой, звонили куда-то, смотрели, как пожарные заливают машину, а потом наблюдали, как другие люди, уже в штатском, открывают двери и залезают внутрь. А на нее — ноль внимания. Хоть кричи во весь голос: «Нужен тут кому-нибудь единственный свидетель или нет?»

Она бы, наверное, так и ушла — если бы не телевидение. Она сразу поняла, кто это подъехал, — у них название передачи было написано на боку микроавтобуса. И она, увидев человека с камерой, протиснулась к ним поближе — чтобы оказаться на первом плане, чтобы дать интервью, подробно расписывая, какой ужас ей пришлось пережить. Она даже решила, что добавит, что была в таком шоке, что так и стоит здесь до сих пор, с ужасом взирая на останки красивой дорогой машины и сидевшего в ней человека. И изобразит такую скорбь, такое сопереживание — как раньше изображала в церкви, куда заходила время от времени, нравясь самой себе в новой роли. Но куда ходить перестала, потому что приятных мужчин там не было — а если и были, им было не до нее, а это ее не устраивало.

Но камера только мазнула по ней, остановившись на джипе и обступивших его милиционерах и копающихся в нем людях. А потом парень с камерой начал пробираться вперед, и еще один за ним, с микрофоном, — им тоже важнее было, что происходит там. Хотя она уже представила себе зрелищный кадр — она, такая молодая, стройная, эффектная, рядом с изуродованным джипом. Джип как символ смерти, она как символ жизни — суперкадр, в общем.

Но телевизионщики этого пока не увидели. И лезли к джипу, не оглядываясь на нее. А потом их затормозили эти в форме, и какой-то диалог завязался. И она подошла совсем близко, стоя сбоку от парня с камерой.

— Да рано говорить еще, поймите, ребята! — Какой-то милиционер, наверное начальник, потому что у него две больших звезды было на погонах — тот самый, который секунду назад интересовался громко и яростно, почему сюда пропустили журналистов, — теперь старался выглядеть чрезвычайно озабоченным. — До выяснения всех обстоятельств — чья машина, кто был в машине, что было с машиной — говорить рано. Да камеру уберите — ну убери, просят же как человека! Вот вам не для протокола первоначальная версия — несчастный случай. Знаете сами, как бывает — таких вот самоподрывников столько, что голова кругом идет. Купил гранату на всякий случай, а то и мину, начал рассматривать, в руках вертеть — и тут она и бахнула…

— А может, заказное убийство? — встрял тот, что с микрофоном. — Или разборка? Машина-то вроде джип мерседесовский, хозяин то есть не бедный, наверняка бизнесмен или из братвы. Как думаете, заказуха — или разборка? Приехал на стрелку — а тут его…

— Ну что ж вы слов-то таких нахватались — братва, заказуха, стрелка? — мягко пожурил милиционер. — У вас не передача — а прям бандитская встреча, тот же жаргон. Вы б помягче как — а то молодежь вас смотрит…

— Так значит, заказуха? — не успокаивался микрофонщик.

— Говорят вам человеческим языком — несчастный случай! — Милиционер явно озлобился. — Вы это, через часок подъезжайте или через два — вот тогда ясно будет. Установим владельца, осмотр опять же, может, документы уцелели, ну и свидетелей опросим. Пройдем по домам — и опросим…

— Я — свидетель. — Она произнесла это негромко и нерешительно, подавляя все усиливающееся желание уйти. — Я все видела. Здесь больше никого не было — а я все видела…

Милиционер обернулся к ней быстрее, чем эти с телевидения, но она смотрела в их сторону, ей были важнее они. И когда камера взглянула на нее, она уже была к ней готова — откинув назад сумочку, гордо приподняв голову, чуть повернувшись так, чтобы как можно лучше смотреться с этого угла и при этом освещении. Расправила плечи, выставив подчеркнутую топом грудь, чуть согнула в колене одну ногу и грустно улыбнулась, заранее выражая соболезнования погибшему.

— Вы подождите там, не уходите — дойдет до вас очередь, — буркнул милиционер, для которого она, похоже, была помехой, а не счастливым случаем, на который он должен был молиться. — Отойдите в сторону, к вам подойдут попозже…

— Скажите, пожалуйста, что именно вы видели? — официально поинтересовался парень с микрофоном. — Если можно, по порядку и поподробнее — как вы здесь оказались, и чему вы стали свидетелем, и какое впечатление произвел лично на вас этот несчастный случай?..

— Но это не несчастный случай! — Она изумленно распахнула глаза заученным движением лицевых мышц, представляя, как фантастически будет смотреться на экране телевизора. — Это убийство. Это так ужасно — то, что произошло… Я видела водителя, он был такой молодой, такой приятный, и вдруг… О, это так ужасно — когда убивают таких молодых людей…

Она как опытная актриса заранее отрепетировала речь — ей не нужно было на это много времени. Сейчас она должна была сказать, что, конечно, не знает, чем занимался покойный — но чем бы он ни занимался, он в любом случае был живой человек, и только Господь Бог теперь будет решать, заслуживает ли он, чтобы его душа упокоилась с миром. А дальше — дальше во всех подробностях. Как она прогуливалась тут, а он смотрел на нее, и она его рассмотрела, и… и в принципе можно даже добавить что-нибудь такое для красоты — хотя и того, что было, вполне достаточно.

Она больше ничего не сказала — этот в форме вырос между ней и камерой.

— Все, ребята, через два часа! — выкрикнул почти грубо. — Сергеичев — проводи господ журналистов.

— Но… Ведь девушка…

— Девушку мы опросим — прямо сейчас. Так что через два часа приезжайте — и с ней заодно побеседуете. Вы что, не понимаете — непроверенную информацию давать нельзя! Сейчас вам еще кто-нибудь скажет, что это прямое попадание ракеты было, «воздухля», американцы выпустили! — Затылок его налился кровью. — Сергеичев!

— Но вы препятствуете получению информации, — забубнил тот, что с камерой. — Конституция, там есть статья…

— А вы мешаете следствию — и не знаете, что есть такое понятие, как интересы этого самого следствия! — Мясистая шея стала совсем красной, густея, меняя цвет на свекольный, грозя вот-вот стать фиолетовой. — До получения предварительных результатов никаких интервью — все!

Она огорчилась — она только почувствовала себя в той роли, которую должна была играть, только начала ее, сразу включившись, не нуждаясь в дублях, — и тут вмешался этот. Повернувшийся к ней только после того, как убедился, что еще один милиционер, помоложе, оттеснил тех двоих к их микроавтобусу.

— Вы что себе позволяете, гражданка?! Думайте, что говорите вообще! Вы что, следователь тут?! Убийство, не убийство!