Максин Барри - Растопить ледяное сердце

Сердце чуть не выпрыгнуло из его груди и застряло где-то в горле.

Словно в каком-то кошмарном сне, он увидел, как велосипедистка перелетела через капот машины. Все произошло так быстро, что он не успел применить присущую ему способность последовательного мышления. Лишь отдельные детали запечатлелись в его сознании.

Мужчина заметил длинные темные волосы и бледный овал лица.

И еще яркое пятно мелькнуло перед его глазами – вязаный свитер женщины.

Он слышал, как взвизгнули тормоза резко остановившегося автомобиля, и вдруг почувствовал, как ремень безопасности врезался ему в грудь.

А затем внезапно наступила тишина.

Женщина исчезла, но той частью мозга, продолжавшей мыслить здраво и логично, Уэллес сознавал, что она недалеко. А именно не дальше тротуара.

Всего лишь через секунду, показавшуюся годами, он пришел в себя и начал действовать. Он быстро разобрался с ремнем, нашел защелку и освободился от пего.

В этот момент из-за угла Литтл-Кларендон-стрит вышла толстая женщина и, комично раскрыв большой рот, остановилась на середине дороги.

Гидеон сообразил, что мотор его машины все еще работает, и поспешно его выключил. Даже в критической ситуации профессор сохранял хладнокровие. Он открыл дверцу как раз в тот момент, когда женщина выронила свою сумку и с встревоженным видом поспешно заковыляла к молодой девушке, лежавшей на тротуаре.

Гидеон уже вылезал из машины. Это зрелище всегда доставляло удовольствие его студентам. У «моргана» была такая низкая посадка, а рост Гидеона Уэллеса достигал шести футов пяти дюймов. Но обычно он проделывал это с неожиданной грацией. Однако сейчас он походил на марионетку, у которой оборвалась одна из нитей!

Гидеон чувствовал, что плохо управляет своими движениями. Его трясло. Он понимал, что это последствия пережитого им шока. Он легко определил все признаки – оцепенение, ощущение, что он «смотрит на происходящее со стороны», озноб, болезненное ощущение в желудке, вызывающее тошноту.

Однако ничего этого не выражало его лицо, когда он быстро обошел машину классического зеленого циста и остановился около женщины на тротуаре.

Профессор Уэллес сразу же посмотрел ей в лицо.

Ее глаза были закрыты. Кожа – белее белого.

Он не увидел крови на лице, как и признаков внешних повреждений, и быстро перевел взгляд на ее грудь. Она ритмично поднималась и опускалась под дорогим шерстяным свитером, и только тогда он позволил себе долгий судорожный вздох. Девушка была жива. Остальное не имело значения.

– Что случилось? – Толстая женщина стояла над распростертым телом Лоры Ван Гилдер, нервно переступая с ноги на ногу, не зная, что надо делать. – Она потеряла сознание?

Гидеон не обратил на нее внимания. Он присел на корточки возле неподвижного тела. Прежде всего нащупал пульс и с облегчением обнаружил, что он четкий и ровный, хотя довольно частый. После этого Гидеон достал из машины мобильный телефон и вызвал «скорую помощь».

К этому времени уже не только толстая женщина глядела на распростертое бледное и неподвижное тело на тротуаре. Почтальон, развозивший последнюю в этот день почту, подъехал на своем фургоне и, будучи практичным человеком, вытащил искореженный вишнево-розовый велосипед из-под колеса «моргана» и убрал его в сторону. Несколько пешеходов начали собираться вокруг Лоры, их естественное любопытство не мешало искреннему сочувствию.

– Бедняжка, – тихо заметила старая дама. – Видимо, разбила свой велосипед.

Люди тихо переговаривались. При таком количестве велосипедистов несчастные случаи неизбежны.

Гидеон четко объяснил медицинской службе, где он находится, и отключил телефон. Его спокойный ясный голос ничем не выдавал душевного состояния.

Он вернулся к темноволосой женщине, лежавшей без сознания, и снял с себя тяжелый замшевый пиджак. Осторожно накрыл ее, проверил доступ воздуха и остался сидеть рядом.

Только теперь, когда все было сделано, проверено и ничего не забыто, Уэллес как следует рассмотрел ее.

Она казалась до боли красивой. Лицо как бы складывалось из острых, возбуждающих воображение углов – высокие скулы, длинный, прекрасной формы нос и решительный подбородок.

Он продолжал следить за ее спокойным дыханием, и его сердце начинало биться ровнее, а побелевшее лицо приобретать свой естественный цвет.

Приехала полиция. Кто-то догадался позвонить им, хотя сам Гидеон подумал только о «скорой помощи». То, что этот несчастный случай может иметь последствия и для него самого, даже не приходило в голову.

Двое полицейских оказались молодыми, но весьма компетентными. Они мгновенно нашли свидетелей. Первым была женщина, ехавшая позади Гидеона и остановившаяся в нескольких ярдах от места происшествия. Она охотно подтвердила, что машина впереди нее не превышала скорости, а велосипедистка просто въехала в нее.

Другой свидетель, студент, проходивший по церковному двору как раз напротив, сказал то же самое и к прибытию медиков успел дать точное описание инцидента. Врачи проверили пациентку на предмет сломанных костей и с бесстрастностью профессионалов обсудили травму головы. Гидеон видел, как медики переложили ее на носилки, и с облегчением вздохнул, ибо все было сделано, и он не раздумывая собрался поехать вслед за ними. Но один из полицейских очень вежливо, но твердо удержал его.

Следующие несколько часов прошли очень быстро. Но потом, когда Уэллес вспоминал о них, они казались самыми длинными в его жизни.

Прежде всего его на месте проверили с помощью алкогольно-респираторной трубки: странная унизительная процедура, хотя чисто рациональная часть его ума объяснила, что применена она к нему справедливо. Полиция всего лишь выполняет свою работу, и в этом нет абсолютно ничего личного. Никто даже не намекнул, что он мог бы оказаться пьяным или невменяемым. Но все же, дыша в пластиковую трубку, он испытал прилив негодования.

К тому времени он подробно все рассказал в полицейском участке, и никто особо не удивился, что у профессора Гидеона Уэллеса в крови не было обнаружено никаких признаков алкоголя.

После многолетнего противостояния «горожан и мантий» взаимоотношения местного населения с жившими среди них учеными перешли в своеобразную любовь-ненависть. Пьяные студенты были бичом города. Либерально настроенные, размахивающие знаменами радикалы-преподаватели вызывали смятение. Однако обычно полиция относилась к членам многочисленных колледжей Оксфорда настороженно, но с уважением. В конце концов, университет считался одним из лучших во всем мире, и это давало горожанам Оксфорда весьма значительные привилегии. И после того как профессор Уэллес подписал свое заявление, ему разрешили забрать «морган» с парковки полицейского участка и без дальнейших формальностей отпустили.