Соблазнённый - Рина Кент

реакцию. Это наполняет меня одновременно страхом и волнением.

— Понятно, — он отступает назад и наконец-то открывает мне вид на себя, стоящего сбоку. Одна рука у него в кармане, а другая небрежно лежит на барной стойке.

Он в том же костюме, что и утром. Только теперь он сбросил галстук. Первые несколько пуговиц расстегнуты, и несколько тонких темных волосков выглядывают наружу. Его полуофициальный вид и то, как белая рубашка натянулась на груди, вызывают у меня ненормальный голод.

— Тебе нравится бросать мне вызов, Камилла? — что-то в его взгляде притягивает меня, как сирены притягивают рыбака. Теперь я знаю, каково это — быть околдованной.

Я снова пожимаю плечами:

— Может быть.

Губы Доминика кривятся в ухмылке, и она совсем не похожа на ту, что была раньше. Она показывает его истинную сущность — приспешник дьявола.

— Мы должны это исправить.

— И что ты собираешься делать? — Dieu (с фр. Боже). Я флиртую с социопатом.

— Дело в том, что… — Доминик наклоняется вперед и кладет руку на край моего табурета. Он не прикасается ко мне, но энергетический импульс почти душит меня. — Готова ли ты к тому, что я собираюсь делать с тобой все, что захочу, Камилла?

— Oui... то есть да. — Я чуть не захлопываю рот рукой, но не делаю этого. Это уловка, приключение. Если для этого придется отправиться в неизвестную поездку с Домиником, то так тому и быть.

Je suis désolé, Papa (с фр. Я сожалею, папа).

Он на мгновение замолкает, словно не ожидая, что я так быстро соглашусь.

Черт. Я не ожидала, что соглашусь так быстро.

Его указательный палец потирает нижнюю губу, и все исчезает. Все, кроме этого пальца и губ.

— Обычно я не даю вторых шансов, но… — его пытливые глаза снова блуждают по моему лицу. Интересно, что он ищет. — Подумай еще раз, Камилла, потому что как только ты скажешь «да», я буду иметь полное право делать с тобой все, что захочу.

Я делаю несколько прерывистых вдохов. Мне хочется поправить его и сказать, что у него нет никаких прав и что, с юридической точки зрения, я могу отозвать свое согласие, когда захочу.

Его слова должны поднять боевую тревогу и заставить меня бежать. Но я все время думаю о том, что он сказал «делать все, что захочу».

Что может понравиться такому мужчине, как Доминик?

— Да.

Как только это слово срывается с моих губ, Доминик хватает меня за руку и спускает с табурета. С моих губ срывается тихий вздох, когда я, спотыкаясь, следую за его широкими шагами. Сердце в груди бьется все громче и громче.

На что я только что подписалась?

Глава 5

Голова становится туманной. Сколько бы я ни вдыхала, мои легкие отказываются работать.

Я вижу только спину Доминика, очерченную пиджаком, но этого достаточно, чтобы мое тело заработало на полную мощность.

Трудно угнаться за его широкими шагами, даже несмотря на то, что я обута в плоские сандалии. Мы останавливаемся перед лифтом, значит, поднимаемся в номер.

Я мысленно проверяю. Я на высоте.

Все в порядке.

Я дышу через нос и пытаюсь остудить пылающую войну на щеках. На самом деле я занимаюсь сексом на одну ночь.

Хотя, формально, сейчас время обеда.

— У меня смена через два часа, — говорю я как можно спокойнее. Мне нужно выложить это, чтобы было ясно, что все, что он задумал, не превышает лимита. Конечно, два часа я переживу.

Доминик бросает взгляд через плечо:

— Этого будет более чем достаточно.

Тук-тук, тук-тук…

Разве можно получить сердечный приступ от волнения?

Рядом с нами стоит мужчина. На нем длинная куртка в разгар лета. Его хмурый взгляд блуждает по мне.

Я пытаюсь его игнорировать.

У Доминика другие планы.

Взяв меня за руку, он притягивает меня к себе. Его взгляд настолько суров, что у меня горят щеки. Мужчина даже не дожидается лифта. Он смотрит на часы и идет в противоположную сторону.

Это. Власть. Полный контроль. Доминику даже не нужно говорить, люди сами становятся в очередь за ним.

Неужели я просто в числе этих людей? Я смотрю на его холодное, спокойное выражение лица. Хотя я думала, что мне все равно, какой он меня видит, мне не нравится, что я могу быть для него незначительной остановкой. Я хочу быть особенной.

— Я знаю, кто ты, — говорю я, пока лифт не спеша добирается до нас.

— Кто я? — Доминик поднимает бровь. Невероятно, как такой маленький жест может в десятки раз улучшить его и без того ухоженный вид.

Я встречаю его взглядом:

— Ты социопат.

Он продолжает поднимать бровь:

— И?

— Что «и»?

— Какое это имеет отношение к делу? — его большой палец ласкает тыльную сторону моей руки, и этот интимный жест застает меня врасплох.

— Ничего, — пролепетала я. — Просто хочу сказать, что знаю твою натуру и все равно согласилась. Ты меня не обманул.

Возможно, не стоит наносить удар по его запутанной паутине манипуляций, но я не стану еще одним бессмысленным именем.

Он улыбается. Я замираю. Это уже не та улыбка. Она достигает его глаз, и я клянусь, Сатана вот-вот выйдет поиграть. Что я только что натворила?

— Тогда я активизирую свою игру.

— Как?

— Ты знаешь, кто я, и все равно пришла.

Я медленно киваю:

— И что?

— У меня есть соблазн трахнуть тебя за то, что бросила мне вызов, Камилла, — слова прокатываются по моей коже, как жаркие поцелуи с открытым ртом.

Mais putain (с фр. Какого черта).

Доминик просто сказал, что трахнет меня, и я возбудилась. Нет, я завелась не на шутку. Мысль о том, что надо наброситься на него, вырывается на передний план моего мозга.

Лифт звякнул, и его двери распахнулись. Я заметно вздрагиваю, когда картинка разбивается вдребезги.

Люди выходят, не удостоив нас взглядом. Я удивляюсь, что они не видят, как пульс бьется у меня в горле.

Когда мы заходим в лифт и двери закрываются, волоски на моем затылке встают дыбом. Кто-то наблюдает за мной.

Зачем кому-то следить за мной? У меня даже нет знакомых в Англии, кроме людей в кофейне Самира.

Доминик дергает меня за руку, которая все еще находится в его руке, и мое внимание переключается на него.

Он смотрит на меня с легким раздражением:

— Куда ушли твои мысли?

— Ничего важного.

— Если это неважно, тогда почему об этом думаешь? — он резко отстраняется от меня и снова берет меня за руку, так что