Долго тебя ждала - Мария Летова

вечером уже нельзя разогнать до суперскорости. Дважды умереть нельзя!

— Здравствуй, Данила, — отвечаю дежурно и отхожу в сторону, выпуская из двери Таню.

— Приве-е-е-ет… — тянет Даня, переводя глаза с меня на подругу. — Ого, какие люди! — Его улыбка становится похожа на солнце. — Капустина… сколько лет…

— Не считала! — фыркает раскрасневшаяся Таня, выбивая из Данилы бодрый смешок.

Дверь хлопает, вышедшая оттуда группа людей теснит нас в сторону. Данила отгораживает их собой. Опускает вниз глаза, глядя на мою дочь, и спрашивает:

— Твоя?

— Моя…

— Здравствуйте… — застенчиво шелестят губки Маруси.

— Привет! — улыбается ей Капустин. — Как дела?

— Хорошо… — тихо отзывается она, прижимаясь к моему боку и глядя на него из-под края шапки.

Скосив глаза, нахожу ими Зотова, к которому выстроилась мини-очередь из подростков, желающий сфотографироваться. Судя по всему, он уважает своих фанатов, потому что терпеливо позволяет себя использовать.

— Ты теперь местный чиновничий божок? — слышу голос Тани. — Большой человек?

Данила переводит на нее взгляд и с ленцой кивает подбородком на ее волосы:

— А ты местная королева?

Взметнув вверх руку, Таня стягивает с головы пластиковую корону, которую там забыла, и вручает безделушку Марусе.

Стискиваю губы, чтобы не рассмеяться. Их обоюдные перепалки чертовски знакомая вещь. Если бы я была до тошноты откровенна, сказала бы, что это та вещь, по которой можно скучать.

В девятнадцать он был настоящим паршивцем. Несерьезным по отношению к девушкам, которых менял, как носки. У моей же подруги в ту пору уровень ответственности по отношению к любому предмету в жизни был таким, что с Данилой они являлись противоположными полюсами, даже несмотря на одинаковую фамилию.

Таня любила химию, ненавидела свои волосы и стеснялась брекетов, поэтому улыбалась только по праздникам и только мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Зря, тебе шло, — бросает Капустин, осматривая разбросанные по плечам волнистые волосы Тани с легким прищуром.

— Тебе тоже идет, — кивает она на его деловую одежду. — Честно говоря, я удивлена.

— Чему?

— Твоей должности, — поясняет она. — Я была уверена, что ты не закончил школу… — намекает она на то, что многие спортсмены не могут похвастаться законченным школьным образованием, не говоря уже о высшем.

Запрокинув голову, Капустин смеется, а когда смотрит на Таню снова, улыбка на его губах становится плавной, а взгляд приковывается к ее лицу.

— Ты меня плохо знаешь, — говорит он ей.

— И слава Богу! — улыбается она фальшиво.

Даня снова смеется и бросает взгляд через плечо.

Меня не нужно отрезвлять. Пока они бодались, я ни на секунду не забывала о том, кто стоит за его спиной в трех метрах отсюда.

Зотов тоже не терял нас из виду, пока раздаривал ослепительные улыбки фанатам. Хлопая одного из них по плечу и пожимая беспорядочно протянутые к нему руки, он начинает медленно отделяться от собравшейся вокруг него небольшой толпы.

Собрав в кулак все свои разыгравшиеся мысли и чувства, слежу за тем, как, опираясь на трость и еле-еле наступая на больную ногу, он движется к нам. На нем дутый пуховик и шапка с помпоном, которая, несмотря на всю свою дурковатость, безумно подчеркивает скулы и точеные черты его лица.

Капустин отходит в сторону, освобождая место для своего друга, который осматривает нас всех нечитаемым взглядом, а потом обращается к Тане:

— Привет. Давно не виделись. Как дела?

Вижу, как за стеклами очков острый взгляд подруги впивается в его лицо. Она молчит секунду, изучая, ведь они, и правда, давно не виделись!

— Привет, — бормочет. — У меня всё отлично, — отвечает на его вопрос, не собираясь отвечать на его вежливость тем же — спрашивать о том, как дела у него.

Я и рада, и нет! Все же больше рада: мое подсознание твердит, что о его делах мне лучше совсем ничего не знать. Достаточно того, что по широким плечам и красивому, чуть покрасневшему от мороза лицу, глаза плавают жадно.

В воздухе повисает напряженная секундная тишина, которую внезапно прерывает стук каблуков и громкое:

— Я опоздала?!

Я делаю крошечный шаг назад, оттаскивая вместе с собой Марусю, когда рядом с Капустиным возникает блондинка в шубе трендовой леопардовой расцветки и сапогах на тонких высоких каблуках, протыкающих свежевыпавший снег.

Ее руки обвивают плечи Данилы, когда она бросается ему на шею, а его руки, в свою очередь, смыкаются на ее талии.

— Нет, малышка, ты как раз вовремя… — Капустин хрипит так, словно ему сдавили гортань.

— Прости, зай… — тянет блондинка капризно. — Я знаю, что опоздала. Ты обиделся, зайчонок? — надувает ярко-алые губы.

— Нет, малышка. Я не обижаюсь. Не переживай, малыш, — отвечает он ей.

— Почему ты такой хороший? — Она показательно рычит, легонько ударяя по его груди кулаком из наманикюренных пальцев.

Сдавленный кашель Тани растворяется в разряженном морозном воздухе, и мне приходится постучать ей по спине, чтобы привести подругу в чувства, хотя я и сама на полпути к шоку от этого уменьшительно-ласкательного дерьма.

Переведя глаза на Марка, вижу, что его взгляд прикован к приподнятому лицу Маруси, и от этого внутри меня все шевелится и волнуется.

Подняв глаза, Зотов вдруг смотрит прямо на меня, меняя задумчивое выражение лица на насмешливое, и спонсор этой ироничной насмешки — его друг, который в эту минуту соединяется со своей блондинкой в коротком поцелуе.

Марк смотрит на меня исподлобья… Из его рта вырывается облачко пара, как и из моего.

Мир вокруг становится для меня немым. Всего на секунду! Я перестаю слышать и видеть вокруг себя хоть что-то, кроме глаз Зотова, впившихся в мои.

— Вас подвезти? — спрашивает он, глядя только на меня.

Вот уж точно, черт возьми, нет!

— Мы с Таней, — отвечаю быстро, — на машине.

— Капустина, ты водишь машину? — посмеивается Даня, продолжая баюкать в объятиях блондинку.

— Капустина? Вы что, родственники? — восклицает та и задирает голову к Дане.

— Нет… — отвечает он ласково.

— А кто тогда? — удивляется.

— Однофамильцы. — Голос Тани звучит сухо и пренебрежительно.

Блондинка обрабатывает информацию несколько долгих секунд, сопоставляя полученные факты. На ее лице появляется активный умственный процесс, за которым наблюдаем мы все, даже Зотов. Когда выражение ее лица сменяет понимание, я ожидаю услышать что угодно, честное слово. Все, кроме:

— Если бы вы поженились, ей не пришлось бы менять фамилию! Весело же, правда? — наивно и беззлобно заглядывает Дане в глаза.

— Просто обоссаться можно… — слышу хрипловатое бормотание Марка.

С силой закусываю губу, чтобы сдержать смех, который сдавил горло. Танин кашель похож на карканье умирающей вороны.

После брошенных Зотовым слов ни единого комментария больше не звучит, и нас снова накрывает короткой паузой, которую прерывает Капустин. Откашлявшись, он принимает умиротворенный вид и объявляет:

— У меня