Невидимые знаки - Пэппер Винтерс

мистер и миссис Эвермор. Вы связаны с госпожой Эвермор каким-либо образом?

Семья с двумя детьми, которую я раньше никогда не видела, посмотрели на меня. Их клетчатые джемперы и соответствующие рюкзаки были бы смешными, даже если бы они не были моими однофамильцами. Каковы были шансы? Были ли мы родственниками, и я об этом не знала?

Мистер Эвермор покачал головой.

— Насколько я знаю, нет.

Мы встретились глазами. Мистер Эвермор был типичным американцем с густой бородой, свободно свисающими волосами и добрыми глазами. Его жена улыбалась, прижимая детей ближе к себе. Мальчик, не старше тринадцати лет, был похож на отца. Младшая румяная девочка зевнула, держа в руках игрушечного котенка.

Плоско-Моська.

Образ моего уродливого, но безумно ласкового кота выбил меня из колеи.

По моей спине прошелся холодок ужаса.

Я не могла это объяснить. У меня не было слов, чтобы описать это.

Но я никогда не была настолько напугана чем-то, что можно видеть, слышать или потрогать.

У меня было ощущение, что я больше никогда не увижу моего любимого питомца снова.

Не глупи, Стел.

Диспетчер откашлялся, рассеивая мои страхи, возвращаясь к моей проблемной брони.

— Не волнуйтесь. Это всего лишь немного странно, что есть более чем одна семья Эвермор на этом самолете, и вы не родственники.

Еще один странный знак.

Еще одна тайная ошибка.

Я не хочу садиться на этот самолет.

Я молчала, пока Эвермор засмеялись, забрали свои паспорта и пошли по трапу.

Еще один порыв страха взобрался по моей спине.

Соберись.

Они ни о чем не беспокоятся. У них есть дети, которых нужно защищать. Инстинкты работали сами за себя. Ничего не должно было случиться.

Ущипнув себя, я вернулась в реальность и оттолкнула подальше неуверенность в полете.

Посмотрев вверх, мой взгляд упал на мужчину с сексуальными темными волосами и с самыми яркими голубыми глазами, которые я когда-либо видела.

Он в спешке подбежал прямо к стойке в помятой одежде и с неаккуратно упакованной сумкой и отдал свой посадочный талон.

Блондинка за стойкой моргнула, глазея на его гладковыбритый подбородок, его рост и хорошо сформированные бицепсы. Он выглядел как человек, занимающийся тяжелым трудом, в то время как его очки в черной оправе придавали ему интеллектуально-загадочный вид.

Мой авторский мозг перевозбудился, сочиняя ему песни о плотнике или о патрульном дикой природы. Его взгляд светился солнцем, дикость исходила от его безупречной кожи. Я никогда не видела человека так банально одетого в потрепанные Гэлнсы, серую футболку и очки, но каким-то образом до сих пор выглядящего дерзко диким.

С его посадочным талоном не было никаких проблем.

Мы встретились взглядами.

Он остановился, его губы растянулись в слабую улыбку. Искра заинтересованности промелькнула между нами. Мой рот растянулся в ответной улыбке, против моей воли, плавясь от его внимания.

Кто он?

Солнечный свет, отражаясь от его очков, ослепил меня на мгновение.

— Желаю хорошего полета, мистер Оук. — Блондинка вернула ему паспорт.

Связь между нами исчезла, как только он забрал свой паспорт из ее рук и забросил свою сумку на плечо.

— Всего доброго.

У него есть акцент. Судя по звучанию, английский. Прежде чем мое воображение разыгралось, он исчез, поднимаясь по воздушному трапу.

Секунду спустя диспетчер захлопал в ладоши.

— Ура. Все сделано. — Отдав мне новый посадочный талон, он усмехнулся: — Все в порядке, миссис Эвермор. Вы можете пройти на борт. Извините за задержку.

Принимая документы, я поставила одну ногу перед другой.

Я проигнорировала все предупреждающие звонки в моей крови.

Я последовала за семьей Эвермор, привлекательным мистером Оук и добровольно отдала свою жизнь судьбе.

Я списала мой страх на переработку и стресс.

Убедила себя, что несчастья случаются с другими людьми, жизнь не посылает сообщений тем, кто должен умереть.

Я не слушала.

Не обратила внимания на знаки.

Я села на самолет.

Я НЕНАВИДЕЛ ЛЕТАТЬ.

Единственная причина, почему я согласился лететь через половину проклятого мира, это то, что я завершил свое обучение с одним из лучших строителей в стиле архитектуры, в котором хотел бы специализироваться.

Последние шесть месяцев я жил в его поместье. Я слушал моего наставника ночью. Работал рядом с ним днем. Он показал мне, как мало я знал, и сколько еще мне нужно узнать, если хотел преуспеть в той профессии, что выбрал (не говоря уже о напоминании, как близок я был к провалу).

Чтобы работать с деревом, строить и создавать что-либо из природных ресурсов, сначала нужно понять, как это устроено. Мой учитель прошел длинный путь от создателя мебели до дизайнера небоскребов.

Тот факт, что он был инуитской крови (прим. пер.: Инуиты — этническая группа коренных народов Северной Америки) и мог проследить свою родословную назад к туземцам по стороне своей матери, был плюс для обучения. Он мог научить большему, а не только тому, как забить гвоздь или прорезать соответствующий разъем. Так же он знал, как выращивать деревья, с которыми мы работали. Как взять деревянную доску и превратить ее в дом.

Я узнал больше, проживая с его женой и двумя сыновьями, чем на каждом уроке, который у меня когда-либо был в университете (или в моем недавнем месте проживания).

Ты обещал не думать об этом.

В сотый раз я стиснул зубы и оттолкнул свои мысли, которые только разозлили меня и сделали больно. Сжав кулаки, я последовал за другими пассажирами по трапу и зашел в самолет.

Мне было грустно уезжать.

Но я стремился преуспеть в своей карьере. Новая жизнь. Жизнь, которой я был вечно благодарен, после всего, что сделал, чтобы облажаться.

Я этого не заслужил, но мой отец согласился поддержать меня финансово. Выступая поручителем для коммерческого займа, я подал документы в «Опьюлент Оук Констракшн». Не говоря уже о том, что он был основной причиной, обеспечивающей мне разрешение на работу при въезде в США. Без него... ну, мой второй шанс не имел бы никакого значения.

Он вернул мне мой мир назад. Он поверил, что я его не подведу.

У меня не было ни малейшего намерения делать это. Когда-либо снова.

Он дал мне бесконечную поддержку и отеческую преданность, даже после всего, что я сделал. Тем не менее, у него было условие — непреклонное, без уступок.

Что я еще мог сделать?

Я сдался.

Я согласился лететь на ФиГэл (единственное место, где я хотел побывать еще с детства) и пожить немного, прежде чем похороню себя