Плохиш для хорошей девочки - Алиса Селезнёва

экстерном пятый и девятый классы, – объяснила она, от души радуясь тому, что он не заострил внимание на второй части фразы.

– Понятно… – скорее всего, Данил хотел сказать что-то ещё, но его телефон завибрировал. Имя звонившего Агата прочесть не успела, но, заметив, в какой счастливой улыбке растянулись его губы, подумала о Лере, отчего тут же «надулась» и в тот день больше с ним не разговаривала.

* * *

В начале октября Данил заболел, и Агата целых три дня сидела на уроках одна. Без него ей было невыносимо одиноко и скучно. Заниматься не хотелось, и она всё время думала о том, как бы побыстрее сбежать домой.

Учитель химии, Маргарита Тимофеевна Архангельская, дородная и высокая женщина с чёрными, как смоль, волосами давно догадалась об «особом» настроении ученицы, а потому не стала ходить вокруг да около и сразу перешла к делу.

– И давно тебе Данил нравится? – без обиняков спросила она полушёпотом, словно в классе, кроме них двоих, был кто-то ещё.

От такого вопроса Агата покраснела как помидор и ответила только спустя минуту. Точно так же. Полушёпотом:

– С первой встречи.

– Сильно?

– До умопомрачения.

«До умопомрачения» было любимым словосочетанием Али, и Агата последние год или два толкала его везде, где только можно.

– Ну и чего тогда ты ничего не делаешь?

– У него девушка есть. Красивая...

– Эка невидаль! Было бы из-за чего расстраиваться, – Маргарита Тимофеевна фыркнула, как пятнадцатилетняя девчонка. – А ты отбей! Отбей и всё!

– Как так, отбей? – от удивления Агата даже ручку выронила и поскорее нырнула под стол, чтобы поднять её с пола.

– Да очень просто. В кино позови. Погулять пригласи. Девушка не стенка – подвинется.

От таких советов Агату замутило. Она бы даже под страхом смерти не решилась позвать куда-то Данила, мечтая, что однажды он прочтёт её мысли и сделает это сам.

– Может, решим семьсот пятьдесят шестую? – поспешно предложила она и принялась оформлять «дано», не дожидаясь ответа «химички».

Спустя полчаса, когда место за учительским столом уже заняла Инна Владимировна, доставшая учебник по литературе, Агата отпросилась в туалет. Нельзя сказать, что ей сильно туда хотелось, но литература в её сердце трепета не вызывала, а потому она решила просто потянуть время. Данил тоже иногда так делал, и Агата вовсю училась у «мастера».

Маргарита Тимофеевна, как ни странно, всё ещё сидела в приёмной. Она любила поболтать и с удовольствием рассказывала о себе, если собеседник ей нравился. Сегодня роль слушающего досталась Але, которая крепко прижимала к животу пакет с пластиковыми контейнерами. Близился обед, и она боялась оставить воспитанницу голодной.

– Как так, отбить? – произнесла вдруг Аля. Проходя мимо приёмной Агата насторожилась. Голос няни прозвучал глухо и без какого-либо намёка на привычную доброжелательность.

– Очень просто, – раздражённо отозвалась Маргарита Тимофеевна. – У Вас что, никогда парней не отбивали? У меня вот много раз.

– Отбивали… – Аля посмотрела вперёд невидящим взглядом. Она бы не заметила Агату, замершую в дверном проёме, даже если бы та принялась танцевать канкан. – Вот поэтому и возражаю. На чужом несчастье своего не построишь. Если кого-то предали ради тебя, то и тебя однажды предадут ради кого-то другого.

Маргарита Тимофеевна громко цокнула и сказала что-то похожее на: «Обычно такая философия мало кого останавливала». Она чуть было не посмотрела на двери, и Агата поспешила скрыться, понимая, что разговор женщины вели о ней и Даниле.

Глава 4

Агата не разговаривала с Алей целую неделю. Мириться не помогали ни котлеты на пару, ни спагетти под сыром, ни так любимые девочкой эклеры с белковым кремом. Чувство вины Агату не мучило. Она считала себя человеком, чьи чувства бессовестно попрали, а секреты выболтали, потому и отчаянно «дулась» на Алевтину Михайловну. Мысли о том, что злополучный разговор могла начать Маргарита Тимофеевна, в голову Наумовой младшей не приходили. Аля напрасно разглаживала складки на её юбке и отпаривала воротники на шёлковых блузках. Агата своих позиций не сдавала и прощать просто так няню не собиралась.

Близилось четырнадцатое октября. То самое четырнадцатое октября, о котором Ольга Викторовна трещала без умолку с самой первой августовской тренировки. Агату эта дата волновала мало. «Ну, соревнования. Ну, в Ижевске, – рассуждала она, пока делала «планку», – подумаешь… Первый раз что ли?»

Однако Никита, как обычно, её мнение не разделял. Из Ижевска он мечтал привезти золото, отчего и тренировался как умалишённый. За неделю до соревнований вообще будто с цепи сорвался и начал бессовестным образом прогуливать уроки, на что подбивал и Агату. Та, естественно, выла в голос. Разница в возрасте между ней и Никитой составляла ровно семнадцать дней, но её партнёр занимался в обычной школе и по обычной программе, а потому отставал на два класса. То есть учился в восьмом, да ещё и во вторую смену. Перед ним ни маячили ни сдача ЕГЭ, ни поступление в ВУЗ. Каждое утро у Никиты было совершенно свободным, и он посвящал его исключительно танцам.

Из-за дополнительных тренировок Агата не успевала ни делать уроки, ни приходить вовремя на занятия. Никиту её проблемы не беспокоили. Учёбой он не интересовался, а «тройку» считал подарком судьбы. Для Агаты отметка ниже «четвёрки» приравнивалась к смерти.

В Ижевск они уезжали двенадцатого днём. Агата стояла у окна и смотрела на проносящиеся мимо деревья. Связь вместе с интернетом пропала пятнадцать минут назад, и она бесцельно водила взглядом по стеклу и думала о Даниле.

На соревнования в другие города они всегда ездили втроём. Она, Никита и Анна Георгиевна. Мать Никиты не сопровождала их ни разу. То ли жалела денег, то ли времени, то ли того и другого вместе. С последней математики Агате пришлось отпроситься, и она переживала, что как следует не попрощалась с Данилом. После его болезни они мало разговаривали, но сегодня вместе с привычным «пока» он пожелал ей удачи. От удовольствия щёки у Агаты зарумянились, и, когда за ним закрылась дверь в класс, она приложила свои волосы к носу, чтобы ещё хотя бы на мгновение ощутить запах его одеколона.

Аромат Данилиного парфюма вызывал у неё мурашки по коже. Он был терпким, природным и содержал в себе едва уловимые нотки лаванды и кедра. От запаха духов Никиты Агату обычно подташнивало.

– Небось думаешь о своём красавчике? Прям так и замерла в предвкушении.