Загадай меня (СИ) - Левашова Елена

Ознакомительный фрагмент

Грозные металлические люстры, потолок, разрисованный орнаментом – все исчезает, превращаясь в цветной цыганский платок, кружащийся перед глазами. Неуместный в пафосной квартире Беккеров, но этот именно то, что я сейчас вижу. Встряхиваю головой, прогоняя головокружение, и отвечаю чуть слышно:

– Да, мам. Ты правильно сделала, что не сказала имя.

Ну ты и попала, Поленкина! И еще что-то про кино говорила, и вон, на тебе! Ищу жениха или миссия невыполнима.

* * *

Я довольно обычная девчонка – Варя Поленкина из таежного посёлка. Однако, мои подруги считают меня уникальной. И это совсем не из-за двойного ряда ресниц, дарованного природой – предмета зависти всех без исключения девчонок. Я обладаю необычной способностью – четыре или пять часов ночного сна, и я свежая, как огурец. Пока другие студенты мечтают об отдыхе, сонно перебирая скучные странички, я раздумываю, чем занять слишком длинный день. Лика Беккер – студентка социально-экономического факультета (одного из самых престижных, как вы догадались) дрыхнет на общей с лесниками лекции по социологии, Майка напряжённо записывает в тетрадь сонно-успокаивающую речь лектора, так что ручка скрипит, а я… А ваша покорная слуга думает, как выпутаться из сети собственной лжи.

И не предлагайте мне признаться родителям в расставании с Андреем – этого не будет. Не потому, что я потомственная врушка в третьем поколении – я не могу ударить в грязь лицом перед Нюрой Васнецовой. Вот и вся причина. С красоткой Нюрой мы сидели за одной партой с первого класса. Кто такая Нюра, спросите вы? И почему я ее так боюсь? Вернее, не боюсь, а хочу доказать что-то, добиться уважения, признания… Нюра – источник моих комплексов и обид, слез и разочарований. Яркая голубоглазая блондинка модельного роста, мечта мальчишек и гроза девчонок в одном лице, Анюта или Нюра по неведомой причине избрала в качестве объекта насмешек меня – мелкую круглолицую Варю Поленкину. В первом классе ее «шпильки» казались невинными и безобидными, но, по мере нашего взросления, они становились изощренней.

Отец Нюры работал в области какой-то важной шишкой, и Нюру возили в школу на служебной машине с водителем. Мне же приходилось добираться на занятия пешком – два километра по проселочной дороге в любую погоду. Никаких тебе школьных автобусов и прочих даров цивилизации.

– Ребят, никто не видел мои ботинки?

– От тебя и туфли убежали, Полено? – язвительно скривившись, оживляется Нюра.

– Небось, твоих рук дело? – отрезаю я, шаря на дне рюкзака. Обвожу взглядом помещение нашего пятого «Б», заглядываю в шкафчики и под столы, уже тогда понимая, что все без толку… Нюра спрятала мою обувь и теперь стоит и, деловито скрестив на груди руки, наблюдает за моими растерянностью, беспомощностью и застывшими в глазах слезами. Почему она меня так ненавидела? Тогда я ещё не знала…

– Больно надо! Сама, наверное, посеяла, а теперь кого-то винишь. – Тряхнув кудрявой головой, протягивает Васнецова.

Насладившись видом моего унижения, напитавшись им, как вампир, Нюра уходит. Ее провожают восхищенными взглядами парочка оставшихся в классе девчонок, трепещут перед ее мнимым, как мыльный пузырь, авторитетом, незаслуженным, купленным ее отцом – почетным меценатом сельской школы. А я остаюсь одна, наблюдая за накрапывающим дождем и сгущающимися чёрными тучами, внутри которых прячется неподвижно-тоскливое осеннее солнце.

Ботинки я так и не нашла и пошла домой в «сменке» – поношенных белых сандалиях. Октябрьский ветер собрал плывущие тучи в грозовое облако, выгнал тепло из воздуха, наполнив его туманной моросью. Я шла под проливным дождем, едва перебирая одеревеневшими от холода ногами. Месила жирный таёжный чернозём белыми босоножками и плакала от досады и обиды…

Вот такие дела… Конечно, после этого случая я заболела – слегла на две недели с ангиной. Вы думаете Нюрке стало меня жалко? Ни фига! Она ржала в мое отсутствие и изрекала остроумную, на ее взгляд, мысль, что «оказывается, бревна тоже болеют». Ботинки мои чудесным образом нашлись, их принёс влюблённый в меня с первого класса Серёжа Орлов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Варька, что ты решила? – Майя касается моего плеча. – Неудобно перед родителями… Да и перед родственниками.

– Ни за что! – краснею, как помидор, сглатывая горький ком, всякий раз появляющийся при воспоминаниях о школе.

– Тише ты, Лику разбудишь, – шипит Майка. – А кто тогда выступит в роли жениха? Может, обратимся в модельное агентство? Ты выберешь красавчика, мы скинемся деньгами…

– Слушай, а это мысль. Сколько это может стоить? – оживляюсь я.

– Поленкина, встаньте!

Черт, мы так громко шептались, что разбудили Дракониху Петровну, а по паспорту Дину Петровну.

– Извините, Дина Петровна, мы с Малининой спорили по теме лекции. – Тараторю я, обращая на себя внимание аудитории. Студенты гудят, как растревоженный улей, смеются, перешептываются. Кто-то оглядывается на галерку, где мы сидим, и любопытно ждёт моего виртуозного ответа.

– О чем же вы спорили? – Дракониха поправляет очки.

– Об отличии макросоциологии и микросоциологии.

Малинина испуганно смотрит на меня, заливаясь багровыми пятнами. Зал возбужденно гудит. Вареников ржёт, по обыкновению, а Чередниченко ехидно посмеивается.

– Так что же является главным интересом макросоциологов?

– Изучать взаимоотношения между частями общества, рассматривать, как эти взаимоотношения зависят друг от друга и изменяются, понять функционирование и динамику социальной системы в целом. В этом плане макросоциология изучает не просто те или иные социальные явления…

– Достаточно. Молодец, Поленкина. Садись и больше не болтай. – Великодушно пропевает Дракониха, взмахивая ладонью.

– Ну ты даёшь, Варюха. – Шепчет Майя, обмахивая себя тетрадкой, как веером. – Я чуть не лопнула от стыда.

– Учись, Малинина. А лучше поищи в гугле модельные агентства.

Глава 5

Моя проблема требует безотлагательного решения, и сразу после лекции мы с девчонками едем в общагу. Наша с Малининой комната негласно считается территорией взаимопомощи, эдаким местом женской силы. Клубом психологической поддержки населения, к которой частенько прибегают некоторые нагловатые личности. То макарон им одолжить, то соль закончилась, а то вовсе продуктов никаких нет. И что делает сердобольная Майка? Кормит мордоворотов Вареникова и Петренко, живущих по соседству, и денег частенько одалживает. Ко мне же в основном приходят поплакаться (готовлю я, к слову, посредственно): бросил парень или отказала в свидании девушка, предки замучили или Дина Петровна на пару с Савелием Эдуардовичем – строгим преподом по философии.

– Фух, девчонки, – облегченно тянет Личка, когда мы заваливаемся в комнату. – Я, между прочим, голодная. Тут хоть кормят? – Она сбрасывает одежду и плюхается на кровать Майи.

Майя бросает осуждающе-строгий взгляд на валяющиеся вещи (мои, конечно, Майка-то у нас чистюля до мозга костей) и молча включает чайник.

– Мы вчера суп варили, будешь? – прячу вещи под подушку, снимаю куртку и подхожу к раковине. Споласкиваю чашки, оставшиеся от завтрака, и сервирую стол.

– Суп варила Варя, – игриво морщится Майка, встряхивая кудрявой гривой.

– Фу! – всплескивает руками Лика. – Опять без зажарки и с переваренными макаронами?

– Не-ет, на этот раз получилось вкусно. Варюха же надеялась на замужество, вот и выучилась сносно готовить. – Произносит Майя, закашлявшись на последнем слове. Да уж, напоминание выходит несколько неуместным. – Ой, прости, Поленкина. Что-то я сглупила. Извини, я не хотела…

– Забей, Малинина. Давайте есть и искать мне выдуманного жениха.

Сосредоточенное молчание прерывается дружным постукиванием ложек о тарелки.

Если честно, мне кусок не лезет в горло от страха – ну вот как я предложу незнакомому парню участвовать в этой афере? Пока девчонки с аппетитом лопают мой суп, я разливаю чай и раскладываю в блюдца ежевичное варенье – конфеты нам теперь долго не светят. Включаю ноутбук и набираю в поисковике запрос.