Эм + Эш. Книга 1 (СИ) - Шолохова Елена

— Я её себе на память оставлю! — с придыханием сказала Алька.

— Как Желтков перчатку, — провела я ассоциацию. Алька действительно к Петрову относится со священным благоговением.

Мы ещё минут двадцать обсуждали это происшествие, и потом она ушла взволнованная. А ещё через полчаса ко мне заявилась Светка. Как всегда — «делать уроки».

— Что, Зимина ещё не приходила? — спросила она.

— Только что ушла.

Я оставила Светку в своей комнате, сама пошла готовить чай. А когда вернулась позвать её на кухню, увидела, что Светка с недоумением листает тетрадь. Тетрадь Петрова! Я подскочила, вырвала её из Светкиных рук. Наверное, слишком поспешно, потому что она сразу захихикала:

— О! Так вот, значит, кто покорил наше неприступную Эмилию? Неужто Петров? Петров?! Что ты в нём нашла?

— Да ничего я в нём не находила.

— И зачем тогда тебе его тетрадь?

— Да ни за чем. Я просто нашла её сегодня в парте.

— И почему не оставила там же? Или не отдала училке? Зачем домой тащить? — Светка иронично выгнула бровь. — На память?

— Ты бредишь. Нашла и взяла, что такого? Отдам завтра лично, вот и всё.

— Ну ты так её вырвала у меня, чуть не с руками…

— Не говори глупостей.

Светка посмотрела на меня как-то странно, с прищуром.

— А может, это Зимина оставила? Она же только что к тебе заходила. И это она сегодня дежурила в кабинете химии…

— Да прекрати уже сочинять! — Меня и вправду стала раздражать её навязчивость. Что она нос суёт куда не надо? И Алька тоже молодец, разбрасывается тут своими сокровищами. Но тут за стенкой загремела какая-то иностранщина, рок или металл, я в этом не смыслю. Светка сразу же и думать забыла про тетрадку и Петрова, подобралась вся и обернулась в слух. И слава богу. Первый раз я мысленно благодарила соседа за то, что врубил свою жуткую музыку. Потому что от Светкиных расспросов мне стало не по себе. С ходу достоверно врать я никогда не умела и попросту испугалась, что сейчас невольно выдам Алькину тайну. Светка, к счастью, к этому вопросу больше не возвращалась. Она с блаженным лицом слушала невнятный грохот за стенкой и даже не заметила, по-моему, что я ушла в другую комнату. Там тоже грохотало, хоть и меньше, так что я включила телевизор. Потом музыка (если эти звуки можно так назвать) смолкла, и Светка вскоре ушла домой, хихикнув напоследок:

— Фигню какую-то слушает.

На другой день я отдала Альке тетрадь Петрова, но о том, что её увидела Светка, говорить не стала. Вернее, собиралась, но не смогла. Алька, взяв свою реликвию, так страшно вытаращила глаза и прошептала:

— Её ведь твои не обнаружили? Я вся вчера изнервничалась!

И у меня просто язык не повернулся признаться, что обнаружили, только не мои, а Черникова. Альке и так моя дружба со Светкой как кость в горле. Каждый день нудит и высказывается в духе: «Повадилась коза в огород ходить». От меня Алька ждала, наверное, хотя бы поддакивания, мол, и впрямь надоела, но я молчала. А порой даже вступалась за Черникову.

В конце концов, Алька, наверное, окончательно обиделась на меня, потому что прекратила забегать в гости. В школу тоже больше за мной не заходила. Всё равно кто-нибудь — та же Черникова, Куклина или Капитонова — всегда её опережали. И на переменах поболтать не удавалось, поскольку Светка и другие всё время крутились рядом. Плохо лишь то, что я не сразу это заметила — не подходит, думаю, и ладно, мало ли. А когда заметила, Алька уже с головой погрузилась в свою обиду. Я о чём-нибудь спрошу, а она молчит. «Что молчишь?». «Так с тобой Черникова разговаривает» и всё в таком духе.

Неудобно перед ней, но и Светку прогнать я не могу, да и остальных отвадить не так-то просто. Не скажешь же: «Отвяжитесь», когда человек тебе, по сути, ничего плохого не сделал. Вот и обросла компанией новоиспечённых подружек, хотя все их дружеские порывы шиты белыми нитками. Да, собственно, они не очень-то и таятся. Усядутся у моего подъезда на лавочке, а сами дверь третьего подъезда гипнотизируют или на окна новенького косятся. А то меня расспрашивают о нём, как будто я хоть что-то знаю.

— А папа твой ничего про него не говорил?

— А кто его родители?

— А какую музыку слушает?

Новенький, к счастью, не так уж часто развлекает меня своей музыкой, но если включает, то всякий рок или зарубежку. Иногда слышу Цоя — от него сейчас все фанатеют. А я так не люблю слушать чужую громкую музыку, что сажусь и играю на фортепиано. В отместку. Надо отдать ему должное — намёки он понимает и сразу сбавляет басы. Жаль, не все такие понятливые, и до некоторых никак не дойдёт, что людям порой и в одиночестве побыть дома хочется, что у людей могут быть свои дела. Пользуются эти некоторые тем, что ты вежлив, наглеют и ходят к тебе, как к себе домой.

Светка, вообще, неплохо устроилась. Делать уроки со мной — двойная выгода. Всё, что можно списать — списывает вчистую, бездумно. Сегодня только ей не повезло — нам задали сочинение по пьесе Горького «На дне», задали неделю назад, завтра сдавать, а она даже не читала. А с нашей русичкой, Людмилой Николаевной, шутки плохи. Двойки она не ставит, но так прокатит перед всем классом, что рад не будешь. Даже наш остряк, Миша Шулейко, в сравнении с ней имеет бледный вид. Ну а Светке уже доводилось попадать Людмиле Николаевне на язык, так что она повздыхала-повздыхала и поплелась к себе домой, когда я наотрез отказалась помогать ей с сочинением.

Но на следующий день снова заявилась.

— Светка, ты не вовремя, — брякнула я с порога, потому что и моей самурайской выдержке пришёл конец. — Мама велела в гостиной убраться…

— Да ты убирайся, убирайся, — не смутилась Светка. — Я не помешаю, посижу у тебя в комнате, домашку поделаю, ты на меня внимания не обращай. Я состроила недовольную мину, но посторонилась. А что поделать? Не грудью же проём заслонять. Светка прошмыгнула ко мне, а я взяла ведро с мыльной водой, тряпку и потопала в гостиную.

А часа через полтора, как освободилась, зашла в свою комнату и застала такую картину: Светка припала ухом к стене и стоит не дышит. Жаль, нет фотоаппарата, такой кадр пропал! Меня прямо смех разобрал, а она палец к губам прижимает, мол, мешаю подслушивать. Я ушла на кухню, раз мешаю, приготовила себе бутерброд, а ей принципиально предлагать не стала. Минут через десять Светка влетела вся взбудораженная:

— Пойдём сегодня вечером в «Прометей» на дискотеку! Эдик туда идёт! Сама только что слышала!

— Света, ты с дуба рухнула? Ты забыла, кто мой отец? Он мне потом такую дискотеку устроит, и тебе тоже за то, что совращаешь меня.

— Ой да ладно, — хихикнула Светка, но уговаривать перестала, а позвонила Куклиной. Та, что неудивительно, сразу согласилась.

— И что вы будете делать, — хмыкнула я, — караулить Шаламова у входа?

— Зачем у входа? — улыбнулась Светка. — Я его на медляк приглашу.

— А если Куклина тоже пригласит? Как потом его делить будете?

— Я тебя умоляю! — Светка закатила глаза, потом взглянула на меня хитро, с прищуром, и вдруг выдала: — Это даже хорошо, что пойдёшь не ты, а Куклина.

— Я тебя умоляю! — передразнила я Светку. — Он не в моём вкусе. Она недоверчиво уставилась.

— Да ну? Хочешь сказать, что он тебе вообще-вообще не нравится? Даже чисто внешне? Ни за что не поверю!

Тут я, конечно, приврала. Я же не слепая, я вижу, что парень и в самом деле смазливый, даже очень. Но, во-первых, внешность не самое главное, во-вторых, не хочу я быть одной из этих кумушек, что визжат от восторга, глядя на него, ну а третье — это Боря. Может, он и не так красив, как новенький, но я люблю его. Люблю. И я не Светка, которая, увидев Шаламова, тотчас забыла своего Деника. В этом я похожа на Альку.

— Ну ладно, чао, Эм, мне ещё собираться надо, — Светка чмокнула меня в щёку и полетела к себе. А я даже слегка позавидовала Светкиному бесстрашию. Всё у неё запросто получается — захотела пригласить понравившегося парня на танец и пригласит, и не будет терзаться, как я: кто и что подумает, достойно — не достойно, откажет — не откажет. В итоге, я вздыхаю в одиночестве, а она… а ей вон весело. И с Шаламовым этим у неё наверняка всё выйдет, как задумала.